через полчаса готовил шаурму и травил байки в кафешке за прилавком? Что — ты правда настолько непробиваемый? Это ведь была самая романтичная история из всех, что я слышал и видел! Если абстрагироваться от того, что речь идет о моей сестре, то… Такое даже в балладах не пишут: урук явился из дальних краев, ведомый любовью к эльфийской принцессе, освободил ее из осады темных магов, прекратил войну, вылечил ее отца и брата от магической заразы, усадил свою возлюбленную на престол, но трагические обстоятельства оказались сильнее, и влюбленные были вынуждены расстаться… И он смотрел на закат и ронял скупую мужскую слезу, ибо они никогда больше…
— Алё, гараж?! — помахал перед его лицом перемазанной в каше ложкой я. — Какие, в жопу, баллады? Какая, нахрен, скупая слеза? Ты с кем, ять, разговариваешь — с эльфийским юношей со взором светлым или может, с молодым наследником боярского рода, который не знает своей силы? Эльф, у тебя, что ли, в черепушке насрато? Гляди на меня — я Бабай Сархан, Ублюдок-Страшилка из Сан-Себастьянской Хтони! Я — черный урук, меня в табор сам Маухур Поджигатель принял! Я срал на романтику и на хрену вертел обстоятельства! На кой ляд мне тут рыдать, когда каша стынет? Садись жрать или просто — завали хлебальник, но если собирался в Москву — то у меня конвертоплан прямо дотуда.
— Дотуда? Есть такое слово — дотуда? — удивился Брегалад.
— Есть такое слово: жри быстрей.
Я видел, что кушать ему точно хочется. После настадрена, как и после любой другой регенеративной процедуры, резервы организма требовали пополнения регулярно. И я был прав — Брегалад сдался, уселся по-турецки рядом, я навалил в крышку от котелка гречки с мясом и протянул ему. Он, конечно, ухватился за горячий металл и обжегся. Вот опять — меряет меня по себе. У уруков болевой порог на порядок выше, и кожа термостойкая, фокусы с тушением сигарет о ладони для нас — детский лепет! Так что мне до сраки температура крышки, ему — нет. Похоже, то, что для меня тут стало привычно — всеобщее неравенство и вселенская несправедливость при распределении талантов — кое-кому из местных все еще казалось в диковинку. Странно это. С другой стороны — на Земле тоже находились товарищи, которые удивлялись тому, что президент может построить себе виллу на побережье.
Брегалад совсем по-человечески ухватил себя за ухо, чтобы остудить пальцы, потом подул на них, пристроил крышку поудобнее и принялся есть, время от времени прерываясь, чтобы поделиться со мной своими ценными соображениями:
— Ну, все-таки… Понимаешь… Я так понял — у вас было все серьезно! Она редко мне писала в сети, когда была в Сан-Себастьяне, но если приходили письма — там куча всего было про тебя «Бабай то, Бабай — это»… Меня по-братски и по-мужски это дико бесило. Я даже тебе завидовал, у тебя вроде как была та жизнь, о которой я мечтал когда-то… А после того, как тебя в Ород-Раве встретил, то понял — это всерьез. Нелогично, неправильно, но — всерьез! То, как ты говорил об Эсси, как был уверен в ней — мне это понравилось. Опять же — по-братски. Я, можно сказать, был рад за свою сестру, что такой парень ей попался. Конечно — урук и эльфийка, чистая фантастика, да и вообще — столько веков вражды, понятно, какие будут сложности, но… Ваша любовь достойна легенды, об этом песни будут складывать! А тут — пуф! — и все! Она — на недосягаемой высоте для тебя, да еще и в золотой клетке из родного леса. Я-то знаю, о чем говорю! А ты — кашку кушаешь, в Москву собираешься… Эльф в такой ситуации от несчастной любви пошел бы и утопился в водопаде. Человек пошел бы пить водку… А ты — кашку варишь!
— Нет, я понимаю, что тебя и твоих сородичей я устроил бы в виде утопленника или алкаша гораздо больше, чем сытый, здоровый, активный и злой. Но — хрен там. Вертел я твоих сородичей, — откликнулся я. — И если захочу — еще раз вертеть буду. Нет таких недосягаемых высот, которых не покорили бы большеви… Черные уруки!
— Но — утрата, расставание…
— В каком смысле — утрата? — искренне удивился я. — Ты что имеешь в виду?
— Ты потерял Эсси навсегда! — драматично, по-эльфийски он тряхнул совсем не эльфийской кудрявой башкой.
Этот экс-принц что, и вправду хотел заколупать меня? Ура, у него получилось. Во мне закипела злость:
— Она что — носок старый, чтоб ее терять? Я что — не знаю, где она находится? И что за тупое слово — навсегда? Какой смысл мне тут ходить и пускать сопли, если я понятия не имею, что произошло и вообще не гребу, как это разрулить? Ну да, она отправила меня прочь, вместо того, чтобы объяснить все адекватным образом, но — где бабы, и где адекватность? Твоя сестра по-прежнему нравится мне больше, чем любая другая женщина в мире, но это не повод отправлять меня со двора, пусть и делая авансы. Когда перебесится — то легко найдет меня, и мы попробуем решить вопросы вместе. Если к этому моменту перебешусь я и не буду хвататься за бердыш, завидев любые острые ухи в радиусе пяти километров… И я предпочитаю перебешиваться в другом месте, а не рядом с Эсси. Потому что девочек бить нехорошо, особенно тех, которые очень нравятся. Тем более — повторюсь, я НЕ ЗНАЮ, что произошло на самом деле. Но обязательно узнаю…
— Уши, — сказал Брегалад. — Правильно говорить — уши. Я просто поверить не могу, что ты такой рассудительный и так об этом рассуждаешь…
— Я поверить не могу, что ты настолько смелый, что готов ковыряться в этом и думаешь, что моей рассудительности хватит надолго, — проворчал я, но все-таки пояснил: — Я урук, пускай и наполовину. У меня другой гормональный баланс. У уруков выработка кортизола и мелатонина находятся на самом низком уровне, по сравнению с другими гоминидами. Ты когда-нибудь видел урука в депрессии вообще? Это даже звучит по-идиотски.
— То есть — тебе гораздо проще принять ситуацию как есть? — поднял бровь Брегалад. — Я бы так не смог.
А я вспомнил себя в прошлой жизни, себя — Бабаева, и свое расставание с Викой, из-за которого я в общем-то и был убит молнией. М-да, тогда меня всего прям наизнанку выворачивало, аж трясло всего от осознания того, что я и есть тот самый художник, который расписывал не ту церковь! Мол,
