покачивала ветвями акация. Сквозь ветви поблескивали зеленоватые звезды. Дашу все больше и больше обволакивало густым тяжелым туманом забытья, пока совсем не перестала ощущать время. Очнулась от холода. Озноб пробрался за шею, пробежал по спине, заставив поглубже запахнуть полы пальто. Со стороны Дворца послышались голоса. По широким бетонным ступеням шумным потоком выходила на улицу молодежь. Из настежь открытых дверей вырывались звуки оркестра, который играл прощальный марш, остро прозванный танцорами «вышибаловкой».
Неожиданно, совсем близко от себя Даша услышала разговор. Голоса показались знакомыми. Прислушалась: то были Валерий и Лида. Они стояли по ту сторону акации — Валерий опирался рукой о спинку беседки. Лида наклонила голову, ожидая, что он скажет.
Даше снова стало жарко. А Лида какова! Подругой считалась. Даша делилась с нею сокровенными мыслями, первой сказала, что скоро станет матерью. А она так подло воспользовалась ее доверием. Как после этого верить людям? Высказать им все, что думает и пойти домой. Или вообще… куда глаза глядят. Теперь все равно.
Даша поднялась, но что-то удержало ее на месте.
— Ну что, говори — слушаю! — торопила Зорина Лида. Валерий взял девушку за руки.
— Куда торопиться? Ночи длинные, — ласково сказал он. — Давай присядем.
Лида осторожно, но властно отвела его руки, отступила от него.
— Мне некогда, — отрезала она. — Ты короче и о деле. Зачем меня сюда затащил?
Валерий отозвался не сразу. Неожиданно вскинул голову, шагнул к девушке и взял ее за плечи. Но Лида снова отстранилась.
— Зачем позвал? — переспросил он, словно бы не замечая ни резкого тона Лиды, ни того, что она старается держаться от него на почтительном расстоянии. — Просто мне приятно с тобой. Ты вся такая… — Валерий сделал паузу.
— Какая?
— Ну, такая простая, непосредственная, что ли, и… хорошая.
— Ах, вот оно что? — вкрадчивым голосом проговорила Лида и вздохнула. — Приятно, значит, со мной? А я думала ты мне о Даше хочешь что-нибудь рассказать.
— А что о ней рассказывать?
— Как что? — удивилась Лида. — Когда, например, ваша свадьба будет? Интересно знать. Вместе работаем.
Зорин рассмеялся, а Даша чуть не вскрикнула от боли в сердце.
— Вот ты чего боишься? Свадьба. И мысли такой никогда не было. Вот, если бы ты…
Валерий обнял девушку, притянул к себе, пытаясь поцеловать, но неожиданно, как ошпаренный, отлетел в сторону и навалился на скамейку.
Это Лида, освободив правую руку, крепко, по-мужски ударила его кулаком по глазу.
— Подлец! Вот ты чего захотел? — кричала она возмущенно. — Думаешь, каждая от твоих сладких речей растает? Дудки! Да я тебя никогда за человека-то не считала. Это Даша, дуреха, нашла что-то в тебе, только не пойму — что?
Валерий чувствовал, как у него саднит под глазом. Завтра стыда не оберешься. Надо проучить эту сумасшедшую девчонку. Подумаешь — цаца! Не таких видывал.
Он оттолкнулся от скамейки и кинулся на Лиду. Но сзади за воротник его схватила чья-то сильная рука и плотно прижала к скамейке.
— Не трепыхайся, молодой человек, — спокойно сказал Торубаров. — А то ненароком душонку из тела вытрясу.
Валерий открыл глаза и снизу вверх посмотрел на Тихона. Блестевшие в темноте злобным огнем глаза Тихона вызвали страх. Кругом ни души, только они втроем. «Задушит — и дело с концом», — в ужасе подумал Валерий и попытался рывком вырваться из цепкой руки Тихона.
— Отпусти… — прохрипел он. — Я пошутил. Лида подтвердит. Отпусти…
В это время на пустынном шоссе показались люди. И Зорин закричал диким голосом:
— Караул! Помогите! Убивают!
От неожиданности Торубаров выпустил Зорина, и в тот же миг был окружен дружинниками.
— Пойдете спокойно или вас связать? — осведомился старший дозора.
Тихон, видя, что пререкаться бесполезно, сказал:
— Зачем вязать? Я не бандит.
— Там разберемся, — пообещал старший. — Пошли.
Рядом семенил Зорин. Он уже опомнился от испуга и рассказывал «подробности»:
— Стою я, значит, со знакомой девушкой. Вдруг из темноты этот тип с ножом в руке. Гроши требует и хватает за воротник. Я, знаете, не из трусливых, хотел дать подножку, но тут он оглушил кастетом и душить начал.
— Вы же говорили у него был нож? — заметил один из дружинников.
— И нож и кастет были, я хорошо видел, — нисколько не смутившись, вывернулся Зорин. — Я вот только смотрю на него сейчас и мне он знакомым кажется. Не Торубаров ли твоя фамилия? — обратился он к Тихону.
— Хватит, Зорин, трепаться, — отрезал Торубаров и попросил старшего. — Пусть он подальше от меня держится, а то я его взаправду оглушу.
Больше Тихон не проронил ни одного слова до самого штаба дружины.
* * *
А Лида испугалась, когда Зорин закричал «караул», юркнула за акацию и натолкнулась на Дашу.
— Ты что тут делаешь? — удивилась она, наклоняясь к подруге. Даша молчала. Лида взяла ее под руки и подняла со скамейки.
— Пойдем домой. Простынешь. Пальто на тебе легкое.
Подчиняясь Лиде, Даша шагала, как больная. Потом опомнившись, спросила:
— Куда мы идем?
— Домой, — успокоила ее подруга. — Видишь ты как замерзла. Дрожишь вся.
Елизавета Ильинична выбежала на улицу, лишь только стукнула калитка.
— Что с ней? — тревожно кинулась она к дочери. Ответила сама Даша:
— Ничего, мама. Не беспокойся. Голова закружилась. Душно было в зале.
Мать помогла дочери раздеться, лечь в постель и отошла от нее только тогда, когда услышала спокойное, ровное дыхание.
А ночью Даша внезапно проснулась и мгновенно вспомнила, что произошло накануне вечером. Лежала не двигаясь, пугливо всматриваясь в темноту, притаившуюся в углах комнаты, тревожно прислушиваясь к толчкам в животе.
Что теперь будет? Даше еще никогда не приходилось испытывать таких потрясений.
Давным-давно, в детстве, она вот так же проснулась ночью, чего-то испугалась и дико вскрикнула. Мать взяла ее к себе, приласкала, спела песенку.
Теперь и мать не поможет. Для чего жить? Ну, для чего?
В окне голубел рассвет, бледнели звезды. В соседнем доме хлопнула калитка. Даша вздрогнула и закрылась одеялом с головой. Хотелось плакать от жалости к себе, но даже на это не хватало сил.
4
Даша приготовила маршрут пассажирскому поезду, доложила дежурному по станции и снова вышла на улицу. Теперь можно отдохнуть. Маневры пока прекратились. Притихли паровозы, не слышно грохота сцепляемых вагонов. Лишь изредка с другого конца станции доносились далекие гудки — там продолжали формировать составы.
Даша любила эту пятиминутную тишину. Любила смотреть, как петляя между скалами, приближался поезд. Почти до самой станции затяжной уклон и утром, в хорошую погоду, можно увидеть поезд с самого перевала, когда он еще величиной с червяка. Червяк, плавно поводя хвостом, скрывался за горы, чтобы показаться в другом месте намного выросшим. Вот
