– Отцы, я отчищу ваши имена, и имена всех, кто пал защищая клан, – сидя на коленях, обращался Назар к чёрному портрету, где не было ни рисунка, ни других красок кроме чёрного цвета. – Нас с братом учили почитать кодекс, но он почему-то об этом забыл. С помощью наших знаний он обучает убийц без чести, без души, и без правил. Я подчинялся ему по праву перворождённого, а он загубил всё, к чему вы так стремились.
Закончив обращение к предкам, мастер принялся готовить последнее послание для ученика. После выполнения этой миссии, Елеазар отдаст долг и будет волен идти куда хочет, но так как он самый талантливый ученик, его миссия потребует немного больше времени.
– Елеазар, если ты это читаешь, то пока всё идёт по плану, – записывал Назар. – Вполне возможно главмагистр что-то заподозрил, раз уж дал поручение меня убить, поэтому нам пришлось ускориться. Не пытайся вникнуть в происходящее, я всё объясню позже. А пока, сожги эту записку и возьми ещё одну для моего брата, она лежит рядом. Оставишь её на видном месте после выполнения своей миссии, хочу передать ему пару слов. Будь осторожен, то, что я скрылся до твоего прихода, только прибавит подозрений, действуй точно и быстро. Скорее всего главмагистр не станет портить свою репутацию и нападать открыто, ведь на него работают десятки таких же безымянных наёмников. Поэтому ночью будь настороже, не надейся, что тебя недооценят.
Закончив с посланием, мастер неторопливо встал, открыл маленький тайник в подсвечнике и спрятал туда две записки. Теперь последние приготовления были окончены, осталось лишь объявить о начале и неизбежное начнётся. Перед выходом, в мыслях мастера ещё мелькали сомнения, но взглянув на чёрный портрет предков, он понял, что назад пути уже нет. Как потомок главной ветви клана, Назар должен остановить брата, даже если придётся собственными руками вонзить нож ему в сердце.
– Пора… – мысленно проговорил мастер и закрыл за собой дверь.
Тяжелый пещерный воздух, давящая тишина, и всепоглощающий мрак, в котором нет места даже лунному свету. Сколько бы Назар тут ни жил, никак не мог привыкнуть. В таких условиях даже зверь сойдёт с ума, не говоря уже о ребёнке.
– Стоит отдать должное Андриану, – шагая к «тревожному» колоколу, мысленно рассуждал мастер. – Он задался целью убить в последователях человечность, и сделал это крайне умело. Чего только идея с масками стоит, дети и сами не заметили, как резко поменяли своё отношения к соратникам, вместо таких же людей они начали видеть существ без личности и человеческого лица. Может именно в этом ключ к бесчеловечности? Чтобы ничего не чувствовать к другому человеку, нужно всего лишь не видеть лица, не видеть эмоций, и не видеть личности? Хотя нет, думаю, ключевую роль всё-таки сыграл возраст. Если окружение меняется, то дети слишком легко меняются вместе с ним. Да, в этом должен быть смысл. Такие как Елеазар не изменились лишь потому, что прошлое уже их изменило… причём настолько сильно, что они попросту не смогли измениться ещё раз.
– Мастер Назар, что вы тут делаете в такое время? Да ещё и без маски, – спокойно спросил надсмотрщик. – Выходить из дома с открытым лицом запрещено.
– Мне не нравится это правило, – так же спокойно ответил Назар и моментально воткнул нож в шею надсмотрщика. – Клан незримой тени всегда презирал тех, кто заменил честь на безликую маску.
Мастер неспроста подошел к тревожному колоколу, по уже утраченным правилам клана – убийство человека во сне достойно лишь презрения. Когда-то Назар осуждал это правило, как и десятки других, но с другой стороны, что есть убийца без убеждений? Чем он будет отличаться от зверя и останется ли вообще человеком? Когда братство потребовало нарушить кодекс, весь клан без раздумий выбрал путь заведомо проигрышной войны. В их глазах не было даже доли сомнений, они поставили правила выше своих жизней, а умирая, гордились тем, что не испугались и не предали себя. Именно с тех самых пор Назар понял важность правил и начал безоговорочно их соблюдать. Несмотря на всю «неудобность», кодекс играл большую роль в жизни клана, он помогал убийцам не заходить за рамки, где теряется человечность, и что самое главное, воспитывал готовность отдать жизнь за свои идеалы.
– Ох уж эти правила… всё приходится делать по сложному, – недовольно пробормотал Назар и принялся «бить» в колокол.
Разлетающийся звон колокола моментально «всполошил» весь орден, этот звук мог означать только одно – на орден напали, поэтому уже через несколько секунд в пещере раздались первые крики надсмотрщиков. Кто-то принялся тут же смотреть по сторонам, кто-то готовится к обороне, однако и те и другие, кроме мёртвых тел, ничего найти не могли. Всё выглядело так, словно сама смерть пришла по их душу, незримый враг убивал одного за другим, а надсмотрщики только и видели, как их соратники безжизненно падали на землю.
Постепенно, даже в рядах самых опытных убийц появлялась паника; их обучали сражаться, убивать, проникать в здания, однако когда дело дошло до обороны – эти знания оказались почти бесполезны. Не пытаясь даже сгруппироваться, они продолжали искать врага, который с самого начала скрывался за их спинами. Во всей этой суматохе только Назар не бродил по ордену как потерянный баран, вначале он убедился, что всё пошло по плану, а затем торопливо направился к магистрату, не обращая ни на что другое внимания.
Как и планировалось, пока люди Назара тихо разбирались с надсмотрщиками, сам мастер незаметно прошел в магистрат и принялся выжидать появления других мастеров ордена. Так как они последние выжившие клана незримой тени, Назар хотел дать им выбор, прежде чем поднимать клинок.
– Надеюсь, они примут правильное решение… – раздумывал Назар. – В худшем случае мне придётся их устранить, до того как это перерастёт в проблему.
– Назар, что происходит? – появился в каменном холле первый из мастеров, Эрган.
– А я-то думал, почему ты так долго, – спокойно произнёс мастер. – Давно не видел на тебе полной экипировки, прямо как в старые времена.
– Сейчас не время придаваться воспоминаниям, на орден напали, – торопливо ответил Эрган и направился к выходу.
– Ты никуда не пойдёшь, – ответил Назар и достал тонкий длинный клинок. В простонародье, из-за трудности его использования такой клинок прозвали «клинком мастера». В неумелых руках он легко ломался, однако в руках специально-обученного воина мог пробить даже доспех.
– Я подозревал, что это твоих рук дело… как жаль, что не ошибся, – спокойно говорил Эрган. – Что ж, нападай.
– Прежде чем я это сделаю, хочу задать один вопрос: ты действительно хочешь сражаться за Андриана? Он предал весь клан, обучая безжалостных убийц, эти люди даже о кодексе не слышали, не говоря уже о чести.
– Идиот, о каком клане ты сейчас говоришь!? – мгновенно вышел из себя Эрган. – Наших братьев и сестёр убили, а тех, кто выжил, прилюдно сожгли на костре. Нет у нас больше клана, остались только мы, те – для кого война с братством святого слова ещё не окончена.
– Мы начали войну лишь потому, что кодекс был превыше всего. Мы положили жизни ради его соблюдения и всё для чего!? Для того чтобы Андриан, ослеплённый местью, делал безымянных убийц? Это оскорбление всем павшим братьям и сёстрам. Лучше бы я умер там, на поле боя, чем смотрел, как мой брат губит всё, к чему мы так долго стремились.
