Или у вас безумная страсть?
Тая пыталась выскочить через другую дверь, но её прижали с двух сторон друзья Перелётного.
— Заткнись, — брезгливо бросил Макс и ударил беснующуюся девушку в скулу кулаком. — Заткнись, я сказал, дурочка из переулочка.
Гоша засмеялся, глядя, как Тая вжалась в кресло и втянула голову в плечи. По её лицу текли яростные, бессильные слёзы страха. Она почему-то думала, она была уверена, что Дашу Перелётный пощадил. С ней, поссорившей его с Олегом, всё будет по-другому.
Коробейников оскалился, холодно наблюдая за девушкой, и резко задрал ей футболку, обнажая маленькую грудь. Летом девушка не носила лифчика. Она завизжала, за что Максим ещё раз ударил её в глаз. Она ненадолго потеряла сознание от возникшей вспышки боли.
Гошу совершенно не смущало это, он шарил по её телу руками, забирался под шорты, сжимал до боли соски.
— И что в ней Роторов нашёл? Кожа и кости, — заявил прямолинейный и недалёкий Максим.
Они уже выехали на проспект Королёва. Ваня взглянул в зеркало заднего вида и хмыкнул: — Вот этого, друг, я тоже понять не могу. Хотел бы его спросить.
Когда машина повернула и скрылась за углом дома, из подъезда выбежал Олег, чувствуя неладное. Телефон Таи был недоступен, хотя сначала соединился.
Он сделал несколько шагов, огляделся, заметил кровь на асфальте, постоял, прислушиваясь к не очень радужным предчувствиям, и… Заметил в траве телефон Таи. Олег невидящими глазами смотрел на прямоугольник, который не спас её и не предупредил. Его девушку всё-таки достал Перелётный, когда они уже и не ждали этого.
Надо было что-то делать, немедленно, сейчас же. Он был согласен на все условия Перелётного, лишь бы он не тронул Таю, не обидел её. Паника резко накрыла его с головой, он стоял под палящим солнцем, как слепой, не знающий, куда ему идти. Еле удержав во вспотевших ладонях мобильник, он стал звонить Перелётному, но тот уже давным-давно поменял номер. Не дозвонившись ни до Миши, ни до Даши, он прикрыл глаза, ощущая каждой клеточкой кожи, что время уходит.
Перед подъездом стояла одна из машин его отца — чёрный «Лексус», он сейчас был дома, а мать уехала час назад в салон красоты на своей «Хонде».
Олег ходил вдоль подъездной дорожки, опустив голову, слыша только звон в ушах, сжимая до боли в пальцах мобильник Таи. Он купил его, чтобы и исключить такие вот ситуации, когда она оказалась бы на улице без него. Что же она наделала, почему не подождала дома…
Нет, это он виноват, задержался в квартире, хотел успеть перехватить бутерброд, со вчерашнего вечера ничего не ел из-за экзамена, не хотелось. И теперь приходилось винить только себя. Олег поднял голову и невидящими глазами смотрел вперёд, не замечая, как дёргается его щека, а пот течёт по лбу и заливает глаза. Перед домом он проходил сорок минут на солнцепёке.
Антон Григорьевич вышел из подъезда и лёгким шагом направился к машине, на ходу снимая с сигнализации. Краем глаза он заметил какое-то движение и увидел сына, но странность заключалась в том, что Олег его не замечал, как сомнамбула глядя перед собой.
— Олег? Ты что тут делаешь? — спросил он. А сын его не услышал.
Антон подошёл вплотную и задал вопрос снова. Сразу стало не по себе, у Олега был такой вид, будто он разом сделался слабоумным и ничего не понимал. Мужчину всегда передёргивало от таких детей, он и жене был благодарен, что с их ребёнком всё в порядке, а если бы ни дай бог родился с отклонениями, он бы не смог принять его, ни за что. Сейчас внутри всё перевернулось от этого пустого взгляда, заторможенности и безжизненности.
— Что-то случилось? — догадался отец.
Олег зажмурился, лицо его дёрнулось, и он быстро превратился в десятилетнего мальчика, по алым щекам потекли скупые слёзы.
Как душу продают дьяволу, так и Олег заложил её своему собственному отцу. Ради одной единственной девушки — Таисии Синёвой.
11
В роще возле домов было много укромных уголков, но там, где она заканчивалась, шли поля, и через несколько десятков лет здесь будут стоять стройные ряды высотных домов. А пока только дачники иногда ходили по лесу — собирали грибы. Больше никто в этих местах не появлялся. Поля не обрабатывались давно, земля не удобрялась, вероятно, она оказалась брошена.
Справа от рощи шла старая асфальтовая дорога, выходящая потом на трассу Ростов-Волгодонск. Она целый день была пустынной, разве что иногда проезжали на рыбалку в дальние каналы какие-нибудь любители рыбаки то на велосипеде, то на машине-легковушке.
Серебристая «Вольво» остановилась на краю леса. Из машины Макса Левонского, за рулём которой в последнее время ездил Ваня Перелётный, вышли трое парней и вытолкнули худенькую девушку. Она упала на землю, медленно села, опустив футболку, и так и сидела, не поднимая головы.
Они стояли в тени, солнце за высокими деревьями уже садилось, и поэтому из леса веяло прохладой. Кожа девушки покрылась гусиными пупырышками, но скорее не от свежего ветерка, а от страха. Животного, бьющегося где-то в горле, пульсирующего тупой болью в пораненном глазу, на щеке, становящейся синей на глазах, в синяках по всему телу. Её сюда привезли не разговаривать…
Перелётный не спеша присел на корточки возле неё: — Что скажешь, Синёва? Ты виновата в том, что наши дорожки с Олегом разошлись. Краса-авица. А?
Девушка молчала, зная, что любое сказанное слово может быть использовано против неё. Впрочем, как и молчание тоже. Перелётный размахнулся и снизу кулаком ударил в лицо девушке. Попал в нос, Тая вскрикнула и согнулась пополам, зажимая его. Между ладоней стала просачиваться кровь.
Гоша и Максим ухмылялись.
— Ну что, начнём? — нетерпеливо спросил Коробейников, яростно жуя жвачку с арбузным вкусом. Он постоянно их жевал, иногда казалось, что он и спит с ними за щекой.
Перелётный коротко отрицательно мотнул головой: — Позже. Поедем ко мне на дачу. А пока остыньте и покурите чего-нибудь.
Ваня ухмыльнулся, блестя глазами на друзей. Гоша нервно работал челюстями, жадно оглядывая тоненький силуэт девушки Роторова. Он не понимал, что в Синёвой особенного, что привлекло такого парня, как Олег. Но ему не терпелось узнать это.
Таю оттащили к дереву и связали руки и ноги широким скотчем. Девушка сидела, повесив голову. На носу и губах запеклась кровь, всё лицо было один сплошной синяк. Мысли у неё были совсем не весёлые.
Ей вдруг показалось, что она неправильно поступала по отношению к Олегу. Нужно было расстаться с ним, отпустить. Пусть бы
