помогла или предпочла не заметить признаков. — Согласился со мной ювелир. — Репутация. Её сохранить иногда очень сложно и стоит непомерно дорого. Но я искренне рад, фрау Анна, что вы выдержали эту проверку. Серьги, как я вижу, вы сразу примерить не сможете. Поэтому я положу их в футляр для комплекта.
Распрощавшись с ювелиром, я так и пошла, держа в руках небольшой ящичек с вырезанным клеймом ювелира, что было знаком, говорящим очень многое.
— Фрай Кринат! — услышала я знакомую фамилию с той стороны широкой улицы. — Не уходите, умоляю!
Я и сорр Вильямс остановились. На той стороне разворачивалась непонятная картина. Почти от края тротуара стремилась вверх лестница из белого мрамора. После первых десяти ступенек шла широкая площадка, на которой располагалась кованая ограда с тяжёлыми створками парадных ворот. Именно из них только что вышел медикус Кринат, с которым мы вместе лечили фрау Ингрид. А за ним следом, придерживая юбки домашнего платья, бежала женщина. Она и просила медикуса Лепроса остановиться.
— Леди Сессиль, я делаю и делал всё возможное. Я надеюсь, что смогу найти что-то в своих записях или архивах отца. Но эта надежда от отчаяния и сродни вере в чудо, а не в науку и искусство врачевания. — Ответил ей медикус, опустив голову.
Леди и так казавшаяся совершенно болезненной, ещё больше побледнела. Даже через улицу было видно, как застыло её лицо. Она просто упала на ступеньки на колени и вцепилась в руку медикуса.
— Умоляю… — просила она, подняв лицо. — Это мой третий сын… Младший, единственное, что спасало от безумия…
— Леди, прошу, встаньте! Я… — не зная, что делать, он начал оглядываться по сторонам и заметил меня. — Фармик Саргенс!
— Сорр Вильямс, я подойду? — тихо спросила я.
— Да как же не подойти-то, — ответил извозчик, кинув сочувствующий взгляд на происходящее на той стороне улицы.
— Здравстуйте, — подошла к лестнице я.
Пожелать доброго утра в такой ситуации мне показалось лишним.
— Саргенс? Та девушка из семьи фармиков-озаров? О вас писали в газете. — Прошептала глядя на меня леди.
— Возможно мы можем обсудить с вами изменение в лечении, как это было с назначением фрау Ингрид? — спросил меня медикус. — Честно говоря, я уже перепробовал всё. Если и есть надежда, то на записи вашего отца. Может вы вспомните что-то… Я вам сейчас опишу ситуацию… Леди, что вы делаете?
Услышав слова медикуса, леди Сессиль похоже сделала свои выводы. Глаза её заблестели, словно у неё разом подскочила температура. Она вскочила, схватила меня за руку и потащила по ступенькам вверх. Я только и успела уронить на руки сорру Вильямсу футляр с серьгами.
— Всё, что желаете, обсудите рядом с моим сыном! — ответила она медикусу.
Лепросу Кринату не оставалось иного выхода, как последовать за нами. Леди почти что волоком протащила меня по своему особняку. Правда рассмотреть убранство я не успела. В комнате, куда мы пришли было многолюдно. Но я даже не стала обращать внимания на толпу. В душной и тёмной комнате пахло человеческими испражнениями. Было заметно, что их убирали, меняли бельё, но этот въедливый запах всё равно витал в воздухе.
На кровати, в свете ночника был виден ребёнок. С прилипшими к коже волосами, с неприятно-восковой кожей и сильно исхудавший. До ввалившихся щёк и жутко провалившихся глаз.
— Дизентерия? — сложила я признаки в картину.
— Да, фрау. Просто сжигает ребёнка. И ничего не помогает. Если улучшение есть, то буквально на сутки. — Встал чуть сбоку от меня медикус.
Я задумалась. Вспомнила конец сорок второго года. У нас в деревне была очень многодетная семья. И вот у них почти что разом началась диарея. Позвали маму. Оказалось, что они набрали старой и помëрзшей картошки, которую оставили на поле. А шла война, и картошку собирали даже самую мелкую. То есть, если и откидывали, то полугнилую. А они её собрали, как могли выковыряли более-менее сохранившиеся части, смешали с чем-то вроде комбикорма и сварили. И съели. Мама тогда за голову схватилась. Отпаивала всю семью углем и сама полночи готовила морковный суп, которым потом кормила чужих детей. А потом высказывала многодетной матери за дурость.
— Да запасов мало, думала подспорье будет, — плакала потом та.
А мама нам рассказывала про врача Моро или Море, я уже плохо помню. И про его рецепт супа от диареи, благодаря которому снизилась детская смертность от дизентерии в Европе. Уж и доктора того давно нет, и медицина шагнула далеко вперёд, а рецепт тот до сих пор используется почти в неизменном виде. По крайней мере, Дина для внучки варила.
— Послушай, — вырвала меня из воспоминаний леди Сессиль, видно расценившая мои размышления по-своему. — Марк единственный выживший из моих троих сыновей. Двух старших унесла такая же болезнь, когда Марк был грудным младенцем. Не сомневайся, любая награда, какую попросишь и что будет в моих силах, будет твоей. Имение, драгоценности, деньги… Да хоть всё сразу! Только помоги, если можешь!
— Леди, я сейчас думаю не о цене. И не о том, как бы побольше урвать. Такие деньги только к беде. Я пытаюсь сообразить… Давайте, начнём с малого.
— Мама, опять… — прошелестел едва слышный голос.
Леди, опережая няньку, схватила судно и подсунула под ребёнка.
— Обильное питьё, лучше овсяный отвар или кисель. Чем кормите, леди? — спросила я у леди, пока та обтирала ребёнка.
— Мясной бульон. Куринный и говяжий. — Ответила она. — Питьё сейчас прикажу приготовить.
— Леди Сессиль, моя просьба возможно покажется вам странной, но не могли бы вы приказать проводить меня на кухню? Я приготовлю суп из моркови, который варила моя мама при проблемах с животом. И ещё мне нужно переговорить с сорром Вильямсом, это извозчик, который меня ждёт. — Попросила я, посмотрев на часы.
До визита в управу оставалось ещё пару часов, но в банк я уже никак не успевала.
— Сесси, — ответила мне леди. — Так проще и быстрее. Фрай Кринат, останьтесь с ребёнком. А я провожу вас на кухню, вашего извозчика пригласят туда же.
От убитой горем матери не осталось и следа. Леди моментально взяла себя в руки и решала проблемы.
— Медикус Лепрос, приготовьте пожалуйста для Марка кувшин остывшего кипятка и угольную пасту. — Попросила я, решив полностью повторить действия своей мамы.
В конце концов, в деревне её уважительно звали "нашей ведьмой" и часто можно было услышать фразу: "Да ведьма она, хоть и образованная".
— Угольную пасту? — обернулась и пристально посмотрела на меня леди.
— Да. А что? — переспросила я.
— Да нет, ничего, — чуть нахмурилась леди.
Когда на кухню привели сорра Вильямса, я уже успела отмыть
