сделал небольшую пробу, и что же — паштет имел превосходный вкус! Главный смотритель кухни, которому карлик дал попробовать его, снова стал восхвалять его обширное искусство.
На другой день он поставил паштет в большей форме и, украсив его венками из цветов, послал его на стол тёплым, прямо из печки, а сам надел своё лучшее праздничное платье и пошёл в столовую. Когда он вошёл, главный кравчий был занят как раз тем, что разрезывал паштет и на серебряной лопаточке подавал его герцогу и гостю. Герцог положил в рот порядочный кусок, поднял глаза к потолку и, проглотив его, сказал:
— Ах! ах! ах! недаром его называют царём паштетов. Но мой карлик тоже царь всех поваров, не так ли, милый друг?
Гость взял себе несколько маленьких кусков, попробовал, внимательно рассмотрел их, и при этом язвительно и таинственно улыбнулся.
— Приготовлено очень хорошо, — отвечал он, отодвигая тарелку, — но это всё-таки не вполне Сюзерен, что я, конечно, и предполагал.
Тогда герцог от гнева нахмурил лоб и покраснел от стыда.
— Собака карлик! — воскликнул он. — Как ты смеешь поступать так со своим государем? Или в наказание за скверную стряпню я должен отрубить тебе твою большую голову?
— Ах, государь! Ради самого неба, я ведь приготовил это блюдо по всем правилам искусства; в нем есть, наверно, всё! — сказал карлик и задрожал.
— Это ложь, негодяй! — возразил герцог и ногой оттолкнул его от себя. — Иначе мой гость не сказал бы, что чего-то не хватает. Я велю разрубить тебя самого и зажарить в паштет!
— Сжальтесь! — воскликнул малютка, подполз на коленях к гостю и обнял его ноги. — Скажите, чего не хватает в этом кушанье, что оно вам не по вкусу! Не дайте умереть человеку из-за куска мяса и горсти муки!
— Это тебе мало поможет, милый мой Нос, — со смехом отвечал иностранец, — я уже вчера подумал, что ты не сможешь приготовить это кушанье так, как мой повар. Знай, что не хватает травки, которая в этой стране совсем неизвестна, травки «кушай на здоровье». Без неё паштет остаётся без приправы, и твой государь никогда не будет есть его так, как я.
Тогда повелитель Франкистана пришёл в неистовое бешенство.
— А всё-таки я буду есть его! — воскликнул он сверкая глазами. — Клянусь своей царской честью, или я завтра покажу вам паштет, какой вы желаете, или голову этого молодчика, воткнутую на воротах моего дворца! Ступай, собака, я ещё раз даю тебе двадцать четыре часа времени!
Так кричал герцог, а карлик плача опять пошёл к себе в комнатку и стал жаловаться гусыне на свою судьбу и на то, что ему придётся умереть, так как он никогда не слыхал об этой траве.
— Если только это, — сказала гусыня, — то я, пожалуй, могу помочь тебе; ведь мой отец научил меня узнавать все травы. Правда, в другое время ты, может быть, не избежал бы смерти, но, к счастью, как раз новолуние, а в это время та травка цветёт. Но скажи, есть ли вблизи дворца старые каштановые деревья?
— Да! — с облегчённым сердцем отвечал Нос. — У озера, в двухстах шагах от дома, стоит целая группа, но зачем они?
— Эта травка цветёт только в тени старых каштанов, — сказала Мими. — Поэтому не станем терять времени и будем искать то, что тебе нужно. Возьми меня к себе на руки, а снаружи спусти на землю; я тебе помогу искать.
Он сделал так, как она сказала, и пошёл с ней к воротам дворца. Но там караульный протянул своё оружие и сказал:
— Добрый мой Нос, твоё дело плохо — тебе нельзя выходить из дома. Я имею на это строжайший приказ.
— Но в сад я ведь могу, наверно, пойти? — возразил карлик. — Будь так добр, пошли одного из своих товарищей к смотрителю дворца и спроси, нельзя ли мне пойти в сад поискать трав.
Караульный сделал так, и позволение было дано; ведь в саду были высокие стены и о бегстве из него нельзя было и думать. Когда же Нос с Мими вышли на свободу, он бережно спустил её на землю, и она быстро пошла впереди его к озеру, где стояли каштаны. Он следовал за ней с трепещущим сердцем, потому что это была ведь его последняя, единственная надежда. Если она не найдёт травки, он твёрдо решился скорее броситься в озеро, чем дать себя обезглавить. Но гусыня искала напрасно: она ходила под всеми каштанами, переворачивала клювом каждую травку — ничего не показывалось. От жалости и страха Нос заплакал, потому что вечер становился уже темным и узнавать окружающие предметы было труднее.
Тогда взоры карлика упали за озеро, и вдруг он воскликнул:
— Смотри, смотри, там за озером стоит ещё одно большое старое дерево! Пойдём туда и поищем, может быть, там цветёт моё счастье!
Гусыня вспорхнула и полетела вперёд, а карлик так быстро побежал за ней, как только могли его маленькие ноги. Каштановое дерево бросало большую тень, кругом было темно и почти ничего уже нельзя было узнать, но вдруг гусыня остановилась, захлопала от радости крыльями, потом быстро залезла головой в высокую траву, что-то сорвала, что-то грациозно подала клювом изумлённому Носу и сказала:
— Это та самая травка, и здесь её растёт множество, так что у тебя никогда не может быть недостатка в ней.
Карлик задумчиво стал рассматривать траву. От неё полился на него приятный аромат, который невольно напомнил ему сцену его превращения. Стебель и листья были синевато-зелёными, и на них был ярко-красный цветок с жёлтой каёмкой.
— Хвала Богу! — воскликнул он наконец. — Какое чудо! Знаешь, мне кажется, эта та самая трава, которая из белки превратила меня в этот мерзкий вид. Не попробовать ли мне?
— Нет ещё, — попросила гусыня. — Возьми с собой горсть этой травы, пойдём в твою комнату и захватим поскорее твои деньги и прочее, что у тебя есть, а потом испытаем силу травы.
Они так и сделали и пошли назад в его комнату. От ожидания сердце карлика сильно забилось. Завязав в узел пятьдесят или шестьдесят накопленных червонцев вместе с несколькими платьями и башмаками, он засунул свой нос глубоко в траву и, сказав: «Если будет угодно Богу, я избавлюсь от этого бремени», вдохнул в себя её аромат.
Тогда все его члены стали вытягиваться и затрещали. Он чувствовал, как его голова поднималась из плеч. Он скосил глаза вниз, на свой нос, и увидел, что нос становится всё меньше и
