class="p1">— Даже квантовые частицы делят энергию на двоих, — прибавил я, — а часть идёт на покупку состояния квантовой сцепленности. Энергия не падает с неба. Расслоение вселенной на две самостоятельных вселенных это процедура энергозатратная. Энергии для такого расслоения взяться неоткуда. Энергия выдаётся только на разрушение старой формы для создания новой. Один объект не может занимать одновременно два положения в пространстве. Одна реальность не может занимать одновременно два положения во вселенной. Разве не так? Поэтому нет никаких двух реальностей. Твой отец был прав. Принцип самосогласованности прошлого с будущим. Неоткуда взяться энергии на создание альтернативной вселенной!
— Дайте мне подходящий рычаг, и я переверну Землю, — парировала Грейс с улыбкой. — Машина времени тот рычаг, который запустил процесс расслоения реальности.
— Рычаг это что? — заспорил я. — Это сила! А сила это что? Энергия! Откуда возьмётся энергия для создания второй, альтернативной вселенной? То есть где-то за гранью реальности, в облаках сидит бог верхом на перпетуум-мобиле. Кидает от щедрот своих обезьянам в рычаги энергию на создание аж альтернативной вселенной!
— Тебе жалко что ли? — посмеялась Грейс. — Пусть бог кидает столько энергии, сколько надо, кому надо и на что надо.
— Нет, просто… — поколебался я, сконфуженный её усмешкой.
— Никто никогда не узнает истину, — улыбнулась она, направляясь в усталости на четвереньках к палатке. — Я спать! Костёр не туши. Пусть отпугивает животных. Можешь сыграть что-нибудь… волшебное, чтобы мне сладко засыпалось?..
Метущийся свет костра гулял по её фигуре, замершей в положении задом ко мне, а головой — внутри палатки.
— Что тебе сыграть? — спросил я.
— Как ненавижу этот вопрос! — бросила она возмущённо. — Просто импровизируй!..
Грейс исчезла в палатке, а я набрал несколько минорно-светлых аккордов, пробуя излить свои элегические ощущения в звонкой и спокойной, сочиняемой на ходу мелодии. Раз, два, три и дело пошло. Зазвучала она, чистая как стёклышко, ясная и светлая как полуденное небо, а была похожа на колыбельную. Слушая собственную игру, я смотрел в мрачное зеркало неподвижного озера и воображал безмерного гитариста. Играет он за рамками сущего на квантовых суперструнах, изливая через их вибрации не музыку, а энергию… энергию, созидающую альтернативную вселенную, где машина времени не запустилась, а Говард Молблан стал изобретать всего-навсего батарейки повышенной ёмкости; где мы с Грейс не стали заложниками ловушки времени, а человечество не вымерло из-за странного вируса; где мои родители жили счастливо, мама заваривала по утрам ароматные чаи, раз в год мы ходили с цветами на могилу к моему старшему брату, а дядя открыл-таки свой дом моды. В альтернативной вселенной всё складывается так, как никогда не случится в нашей с Грейс истинной реальности. Мы остались наедине со своим миром, где в домах никогда не зажжётся свет, где в двери никогда не постучится человек. Окна здесь всегда будут черны и пусты…
Во мне дрогнули неведомые струнки души, а из глаз покатились горячие слёзы. Я отложил гитару. С глубоким вздохом вытер глаза. Подкинул дров в костёр, чтобы горело жарко и ярко. Подкрался к палатке, где Грейс разлеглась на надувном матрасе. Решил напугать её, изображая волчий вой.
— Не смеши меня, а то не усну! — донёсся из палатки сонный голос. — Играй дальше. Так здорово было…
Я залез в палатку. Чиркнул зажигалкой. Слабый огонёк дрожал, извлекая из тьмы бледный силуэт лежащей Грейс. Я подполз к ней на четвереньках. Достал из кармана кое-что и протянул ей. Она в недоумении приняла из моих рук колечко, выструганное из среза ветки.
— Извини, позолоченных колец не было, — сказал я. — Есть деревянные!
Грейс расхохоталась, надевая кольцо. Оно болталось вокруг её безымянного пальца как обруч вокруг талии балерины.
— Придумает же! — посмеялась она. — Сделай на пару размеров меньше, а это творенье надень сам. Доброй ночи.
Сил во мне не осталось на переделывание кустарного шедевра ювелирного искусства. Я брякнулся рядом с Грейс на матрас и практически моментально заснул.
Среди ночи нас разбудило странное шипение. Судя по световым пятнам на стенках палатки, костёр снаружи всё ещё горел. Вот только складывалось такое впечатление, что языки пламени облизывали своим светом чей-то силуэт…
Мы полусонные вслушались.
— Не волки ли к нам на огонёк заглянули? — встревожился я, ища в темноте нож. — Где зажигалка?..
Грейс чиркнула раз, чиркнула два, чиркала долго и напряжённо, высекая искры. Наконец огонь зажёгся. Ножик показался, блеснув на энциклопедии леди. Я схватил его, и мы вновь прислушались.
Снаружи донеслось: кырык-кырык, ш-ш-ш-ш-ш в шелесте травы. Как будто кто-то взрывал землю, топтал и чесался. Свет костра резко подёрнулся, а на палатку легла чья-то большая круглая тень, и мы изнутри хорошо её видели.
— Кабан что ли, — прошептал я, сжимая рукоять ножа.
— Огонь должен отпугивать зверей, а не привлекать, — выдавила Грейс измученным голосом. — Может это кто-то не опасный?
Мы в страхе следили за большой пузатой тенью, отбрасываемой кем-то на стенку палатки. Её хозяин, судя по всему, медленный, неповоротливый. Я забрал горящую зажигалку и принялся рыскать среди наших вещей в поисках чего-нибудь потяжелее, а Грейс в эти мгновения переметнулась к входу и одним глазком выглянула наружу. Я замер, вторя ей. Когда Грейс обернулась, на ней лица не было. Испуганная до чёртиков, кинулась мимо меня в самый край палатки.
— Это что-то ненормальное!.. — в ужасе выдавила она, желая где-то спрятаться.
— Что там?!
— Тихо! — шикнула она, а в глазах её метался ужас. — Может оно уберётся отсюда!
— Что ты видела?
— Я не знаю! Круглое, большое, колючее.
Можно было подумать, что к нашему костру приполз ёж.
— Ёжик что ли?
— Какой ёжик? Размером с колесо грузовика!
Я в недоумении ринулся к входу, чтобы во всём разобраться, но Грейс схватила меня за руку и потащила к краю.
— Нет! Сидим тихо! Оно жуткое!
— Слушай, — возмутился я. — Если оно такое опасное, что ему палатка?
А вот треск раздался у самого входа! Похоже, доигрались!
Сердце билось, угрожая лопнуть артерии, выломать рёбра и вывалиться из груди. Что происходило с организмом, что с ним вытворял вирус-модификатор, я до сих пор не понимал. Всё нутро ходило ходуном, большого труда стоило просто удерживаться на ногах. Перебарывая эту жуткую слабость, немощь, я до боли сжал рукоять ножа, схватил во вторую руку первое, что попалось —
