В принципе похоже…
— Никто из моих сотрудников на телевидение не звонил! — вдруг принялась оправдываться Еланцева. — Но они наверняка подумают, будто это кто-то из нас!
Под словом "они", естественно, предполагалась служба безопасности компании "Город".
— С чего уж так наверняка? — изобразил сомнение Борисевич.
— А кто же ещё?
— Например, тот господин, который мне всё и разболтал, — подсказал Казик.
— Антон Федорович Ряшенцев?.. Вообще-то я совсем про него не подумала… — сама себе поразилась Рита. — Ведь он тоже в курсе! Но… он ведь по идее не на телевидение должен был позвонить, а в полицию. Или… эти жуткие люди Грибанова могли и его запугать? Такого важного чиновника?!
"Куда как важного!" — хмыкнул про себя Борисевич, вслух же произнес:
— Вполне могли. Люди Грибанова решили во всём разобраться сами, и они не хотят, чтобы им мешали.
— Но тогда вы… Я вас впутала, и вы теперь рискуете! Вы очень сильно рискуете!
Она вдруг испугалась. Так явственно и так по-детски, вытаращив глаза и захлопав ресницами, что Вадим улыбнулся. И совершенно неожиданно, совершенно неестественно для самого себя умилился. За него давно никто не пугался. Так давно, что он и забыл, как это бывает.
И вот теперь сидит напротив него отнюдь не трепетная девочка, а солидная тетка, ну, пусть не тетка, и внешне вовсе не солидная, но вполне зрелая женщина, и даже директриса, то есть начальница, и трясётся с перепуга, причём не за себя, а за него, Вадима Борисевича, и это, чёрт побери, приятно. За своего Феклистова она тоже боится, и за весь свой салон, но это другой страх. А Вадима она "впутала" и теперь, похоже, готова всё "распутать", потому что страшно — опять же не за себя, а за него. И за Казика, конечно, тоже, но он по большому счёту сам влез.
— Вы напрасно улыбаетесь! — заговорила Рита взбудораженно. — Аркадий Михайлович, Вадим напрасно улыбается! Вы бы видели, что эти жуткие охранники Грибанова устроили в салоне! Я же вам звонила, говорила, они нашли подслушивающее устройство. И опять нас всех трясли! Веня чуть в обморок не упал! И у всех нас взяли отпечатки пальцев, хотя никакого права не имели! Они ведь не полиция! Но никто из нас не сопротивлялся, потому что от этих людей можно всего самого страшного ждать! А теперь получается, если они запугали даже большого чиновника!.. Я, когда просила вас помочь, даже не подумала, что могу втянуть вас в опасную историю. Правда-правда! И если вы сейчас скажете, что мы ни о чем не договаривались, я всё пойму и…
Вадим не дал ей договорить. Взял за плечи, развернул к себе…
У Тамары были тёмные жгучие глаза. Эти глаза пожирали и сжигали.
У Оленьки были светлые чистые глаза. Эти глаза обволакивали и расслабляли.
У Риты же были глаза, похожие на два блюдца, в которых плескались страх и решимость, печаль и надежда, смущение и уверенность. Странные глаза… Хорошие глаза… Совершенно "человеческие".
Вадим посмотрел в эти глаза, подержался за Ритины плечи, соскользнул к рукам, пожал теплые ладони.
— Не знаю, как Аркадий Михайлович, а я собираюсь продолжить.
— Я тоже не боюсь! — поддержал его Казик.
— А я боюсь, — тихо проговорила Рита. — Вам не надо больше заниматься этим делом.
— Не уговаривайте их! — строго велела Софья Михайловна.
— Вот именно, не уговаривайте! — улыбнулся Борисевич, продолжая сжимать Ритины ладони.
Вообще-то их следовало уже оставить в покое, но Вадим отчего-то никак не мог разжать пальцы. И Рита отчего-то даже не шевелилась, словно это были совсем не её ладони или очень даже её, но Вадим имел на них право.
Телефон зазвонил очень вовремя.
— У нас тут очередное ЧП, — сообщил Зубов.
Вадим прижал трубку к уху и вышел из комнаты.
— Трое пацанов лет по пятнадцать-шестнадцать напали на Феклистова.
— То есть как напали?!
— Я следил за Феклистовым. Он вышел из салона и пошёл к себе домой. А во дворе, там очень зелёный двор, полно всяких деревьев и кустов, на него налетели трое. Один, довольно здоровый, толкнул, второй, довольно длинный, попытался огреть кирпичом по голове, а третий, ни то ни сё, крутился рядом вроде как на шухере. Я, конечно, вовремя подскочил, длинный Феклистова совсем слегка задел, в лучшем случае царапина будет, Феклистов дёру дал, легкоатлет позавидует, и пацаны тоже дёру дали в разные стороны. Но я одного сцапал, того, что рядом толкался, и на "явку" нашу привез. Я уже из машины нашим звякнул, мне быстренько ключи от "явки" привезли. В офис уж не стал, зачем, правильно?
— Правильно.
— Ну вот, пацан в комнате сидит, ждёт, наверное, что сейчас утюг греть начну.
— Дергаться не пытается?
— Не… Затаился, как мышь под метлой. Тебя подождать?
— Сейчас подъеду.
Борисевич вернулся в комнату и первое, что увидел, перепуганную Риту, которая тем не менее пыталась говорить по телефону подчеркнуто спокойным тоном.
— Да, Веничек, конечно. Ты только не волнуйся. Не надо ничего себе накручивать. Я сейчас же к тебе приеду. Это случайное совпадение, поверь.
Она бросила мобильник в сумку и почти простонала:
— Веню хотели убить! На него напали во дворе и хотели ударить кирпичом по голове! Его спас случайный прохожий!
— Я знаю, — сказал Борисевич. — Этот случайный прохожий мой приятель. Я попросил его присмотреть за вашим Феклистовым. Одного из тех, кто нападал, мой приятель задержал. Я сейчас отвезу вас к Феклистову, и вы будете меня там сидеть и ждать. Сам я поеду и побеседую с тем парнем, а потом доставлю вас домой. Вы поняли?
— Вы еще какого-то приятеля взяли?! Смотреть за Веней?! — вскричала Рита, и вид у неё при этом стал, как у разъярённой кошки.
— Это мое дело! — рявкнул Борисевич. — Мы с вами договорились, вот и не вмешивайтесь! Если бы не мой приятель, ваш приятель валялся бы в собственном дворе с раскроенным черепом!
Прозвучало это довольно жёстко и даже грубо, но Рита не возмутилась, напротив, разом вдруг как-то обмякла и пробормотала:
— Ну да… ну да… какой ужас… я должна ехать к Веничке…
— И ждать меня там. Понятно? — повторил Вадим.
— Я тоже с вашего позволения поеду с вами, — встрял Казик. — Но именно с вами, Вадим Юрьевич, — уточнил он. — Я вам, вполне вероятно, пригожусь. Как психолог.
Борисевич пару секунд подумал и кивнул. Как психолог? Что ж, не исключено. Чёрт его знает, как себя может повести тот пацан. Уж в ком в ком, а в детях Вадим разбирался плохо.
ГЛАВА 23
Аркадий Михайлович, конечно,
