что-то говорит, улыбается страшно.
Я не слышу ничего, шум в ушах мешает. Кажется, я перенервничала, не стоило так делать, мне нельзя.
Я совершила ошибку, которую совершают многие женщины.
Не до конца разорвав связь с бывшим, связалась с другим мужчиной. Ни в коем случае нельзя так делать.
Сейчас я заплачу́.
Как только Лисовский узнает, что я ему изменяла, он взбесится.
На роже написано, что рад меня ни в чём не подозревать.
Он же был уверен, что женщина ему изменить не может.
Ну что же, сюрприз ему, мудаку, будет.
— Эм, моя красивая, — откуда-то издалека, сквозь неприятный шорох.
У меня подкашиваются ноги, и Лисовский подскакивает ко мне, рука ложится на спину.
Я — сильная женщина. Но даже очень сильной женщине нужно прекращать нервничать и начинать правильно питаться, особенно в таком положении. А то вот пожалуйста — обморок практически…
— Руки убрал от моей женщины! — слышу я краем затухающего сознания, и все внутри переворачивается от счастья и страха.
Мой Илья здесь.
А я даже сказать ничего не могу, в обморок падаю.
Глава 34. Слишком много Ивановых
Глава 34. Слишком много Ивановых
Упасть на землю я не успеваю, бывший муж подхватывает, сжимает жестко, больно, не обращая внимания на мои вялые попытки вырваться.
Все происходит, словно в дурном сне, кошмаре, из которого нет выхода.
— Руки от нее убрал! — голос Ильи все ближе, значит, идет, может, даже бежит… Куда? Куда?
У Лисовского тут целая банда, насобирал, урод. А Илья… Он же один, совсем один!
Я изо всех сил пытаюсь всплыть на поверхность, царапаю удерживающие меня руки, но добиваюсь только того, что Лисовский, выматерившись, швыряет меня в лапы одного из своих помощников, а сам шагает вперед.
— Ты кто такой, блять? — слышу я его глумливый голос, — какого хера в семейные разборки лезешь?
— Она тебе давно уже не жена, — отвечает Илья, и его голос, спокойный такой, особенно на контрасте с нервным рычанием Лисовского, звучит музыкой. Набатом.
— А ты кто такой, чтоб мне тут предъявлять? — Лисовский, как всегда в острых ситуациях, вспоминает свое приблатненное прошлое, начинает бычить.
— Это — моя женщина, — голос Ильи теперь совсем близко, — руки от нее!
— Шлюха, а! — теперь в голосе Лисовского дикая злоба, он , кажется, лишь сейчас осознает, что я его тут не ждала преданно и верно. И это для него буквально серпом по яйцам.
В столице-то он от меня за этот месяц, что мы разводились и расставались, отгонял всех особей в штанах. А тут упустил, бедолага. Теперь жалеет.
Я бы, наверно, даже порадовалась этому искреннему огорчению в его тоне, если б не было так плохо.
А в следующее мгновение раздается глухой удар, и Лисовский кричит, громко, болезненно.
А голос Ильи звучит все так же спокойно, наставительно:
— Не надо называть мою женщину плохими словами. Я нервничать начинаю.
— Это да, — слышится рядом еще один голос, знакомый очень, полный веселого глумления, — совсем с катушек слетает, отвечаю.
Я внезапно лечу, а через мгновение оказываюсь в таких родных, знакомых руках.
В голове проясняется, и я с изумлением смотрю в лицо Ильи, спокойное, только в глазах огонь неудовлетворенной жажды крови и тревога за меня:
— Ты как, Эмик?
Я пытаюсь ответить, но не получается никак, смотрю на него, улыбаюсь… И провожу пальцами по колючей щеке.
— Небритый опять… — шепчу едва слышно.
— А, да… — улыбается он белозубо, и в уголках глаз такие привлекательные появляются морщинки, — только с дороги… Хотел заехать побриться в гостиницу, а тут ты…
— Как ты узнал? — я не завершаю вопрос, потому что вижу уже ответ на него.
Рядом с лицом Ильи появляется еще одно, и я думаю о том, что дура редкая, ненаблюдательная. И это в моей профессии — огромный минус.
Как я могла не заметить, насколько они похожи? Как не могла понять, что они — родственники? Что с моей головой вообще?
Иван, муж Людмилы Вячеславовны, с очень редкой у нас в стране фамилией Иванов… Иван Сергеевич Иванов. Начальник службы безопасности всего огромного холдинга, родственник главного акционера… Родственник. Брат, наверно.
И только я, полностью погрузившаяся в свой расколовшийся на части мир, не смогла заметить этого сходства между ними, не смогла соотнести одинаковые отчества и фамилии.
Мало ли у нас Ивановых?
Вот и еще два: Иван Сергеевич Иванов и его брат, Илья Сергеевич Иванов.
Тот самый главный акционер, похоже, очень весело проведший время, с легкостью дуря мозги и без того не особенно хорошо соображающей на стрессе мне.
Осознание произошедшего как-то болезненно отдается в глаза, я не могу больше смотреть на этого обманщика, и на второго обманщика тоже не могу смотреть… И вообще, кто из тех, что находились все это время рядом со мной, был честен?
Людмила? Нет.
Колесников или ИИ? Возможно… Они тоже пешки в этой игре.
Я отворачиваюсь, смотрю на окружающий мир, это хотя бы не так больно.
Илья, воспользовавшись моей слабостью, несет прочь от места событий. А я рассматриваю последствия этих событий: валяющихся по всей поверхности детской площадки боевиков Лисовского, самого Лисовского, с воем прижимающего к носу тряпку, там, судя по количеству крови и деформированному лицу, все печально, а восстановление будет длительным. И нет, мне не жаль его.
Еще на площадке присутствуют мужчины в скромном камуфляже, без опознавательных знаков. Они шустро пакуют боевиков Лисовского в машины под негодующие охи и вздохи мамочек с детишками. Похоже, все произошло настолько стремительно, что никто не успел никуда убежать.
Илья ловит мой затуманенный взгляд, скользящий по движущимся фигурам, поясняет немного смущенно:
— Тут, понимаешь, центр города… Надо было тихо. Вот мы с Ванькой отвлекли, а ребята потом быстренько всех повязали. Чтоб без лишнего шума и пыли… Эмик, ты испугалась? Сейчас до машины и в больничку… Ты почему мне о ребенке не сказала? Я чуть не помер, когда Люда позвонила и попросила помочь нашему эйчару, которую преследует муж-бандит. А она беременная. И слушать никого не хочет. На
