резервов и продолжаю наблюдать, как под канонаду строятся батальоны.
— В атаку! — Отдаю приказ я и выдвигаюсь вперед, чтобы отклонить стрелы. Почти километр равнины кончался небольшим холмом, на котором и обустроил свой лагерь Герцог. Действительно, довольно далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности. К тому же сцепленные обозы формировали дополнительную защиту.
Гремят первые выстрелы — цепь застрельщиков с револьверными винтовками наткнулась на дозорных Герцога. С закономерным для них результатом. Колонны маршируют через пороховой дым.
С холмика летят стрелы и болты. Поднимаю руку, но…
Удается лишь чуть замедлить их скорость и сбить полет. Весь импульс, что должен был отправить их обратно стрелкам — словно ушел в пустоту.
Бездна!
Появляются первые раненые. Повинуясь командам, застрельщики встают на колени, прекращают огонь, чтобы не создавать дымовую завесу для линейных стрелков. Шеренги останавливаются, поднимают мушкеты.
— Огонь!
Стволы мушкетов расцветают огненными цветками. Крупнокалиберные пули обрушиваются на деревянные укрепления, пробивая их насквозь и снося защитников. Почти синхронно приклады бьют в землю, надкусываются бумажные патроны. Невпопад бьет застрельщики, выцеливая защитников. Вторая и третья шеренга продвигаются вперед…
Обозы разлетаются в стороны и скатываются с холма. Грозно рыча, мишка-переросток несется с горки, разогнавшись до скорости экспресса. Застрельщики рассыпаются в стороны, но шеренги не успевают отреагировать. Химера сносит их, даже не заметив. Запоздало, солдаты отшатываются в стороны.
— Свободный строй! Огонь по готовности! Убейте её, убейте!
Мишка взял слишком большой разгон, огромная инерция дает нам несколько секунд, пока туша пытается развернуться. Грохочут выстрелы. Пули выдирают из тела куски меха и брызги крови, но на первый взгляд лишь злят магическую тварь. Выхватываю револьвер и присоединяюсь к попыткам остановить её. Целюсь… Какой мерзавец догадался нацепить на эту тварину шлем?
Первые несколько выстрелов рикошетят от лобастой головы. Даже думать не хочу, какая толщина стали у медвежьего шлема. Даже выстрелы из мушкетов лишь заставляют мишку замешкаться и замотать головой, но на броне оставляет лишь выбоины. Нужно попасть в глаза, но тварь так крутит башкой, что это почти невозможно. Выпустив наудачу весь барабан без видимого результата — достаю второй револьвер и бегу ближе к шерстистой скотине. К счастью, кроме шлема у химеры брони не было, и хотя тварь наклоняла голову, чтобы прикрыть шею — если попасть туда…
Не успеваю. Поток пуль слабеет и мишутка вновь вламывается в толпу. Люди разбегаются, строй штыков не сможет остановиться даже хорошо экипированного рыцаря, что уж говорить о твари, размером с пару фургонов? Густой дым, накрывший поле боя — теперь не только мешает стрелкам целиться, но и мешает мишке ими подзакусить.
— Астарот! — Зову я и тут же получаю резкий импульс головной боли, столь сильной, что чуть не роняю револьвер.
— Eccleia. Хор. — Доносится в ответ, вместе с болью.
Бездна, чертовы священники блокировали сразу два моих козыря.
Или нет? Он же ответил?
— Будет больно. — Предупреждает он.
— Плевать.
Кожу опаляет незримый свет. Я знаю, что он исходит и западной части лагеря, мне даже не нужно смотреть. И я чувствую, что он хочет меня сожрать. Высосать досуха.
Нет… Он уже жрет.
— Торопись. — Напутствует демон.
Когти правой руки уже не позволяют пользоваться револьвером. Перекидываю его в левую, на ходу доставая меч и ныряя в дым. Запах пороха щекочет огрубевшие ноздри. Рев мишки и крики разрываемых солдат указывают путь.
Я сталкиваюсь с его задницей столь же неожиданно для себя, как и для него. Тычок мечом в седалище рядом с коротким хвостом становится скорее инстинктивным решением, чем разумным. Клинок вонзается совсем неглубоко, несмотря на силу удара. Густая шерсть словно сделана из стальных нитей, да и мышцы под ними тоже чертовски крепкие.
— Stultus mortalis! Зачем тебе меч? — Сокрушается Астарот.
Удивленный медведь-переросток поворачивается ко мне окровавленной мордой и тут же получает в нее град пуль. Отдача от револьвера словно исчезла, хотя я даже не смягчаю её магией.
Несколько пуль скользит по шлему в опасной близости от глаз — пара других вырывает клык и кромсает челюсть. Неприятно, но не смертельно.
Выпускаю клинок и рук и проскальзываю меж лап к ошарашенной твари. Когти кромсают мягкий живот, словно сыр. Даже стальная шерсть кажется мягкой. Позади валятся кишки. Химера отшатывается назад, бьет лапой, пытаясь добраться до врага.
Крупные когти химеры проносятся рядом с моими рогами. Зря он поднял лапу. Оттолкнувшись хвостом от земли, несусь к горлу. Удар!
Руку чуть дергает, это мой коготь цепляет позвонок. Кости твари столь крепки, что даже демонической силы не хватает для их рассечения. На землю льются реки крови. Эх, хорошо было бы покупаться в них! Но некогда. Откатываюсь в сторону, избежав очередного удара.
Химера качается. По сути, она уже мертва, но это не значит, что она не попытается забрать с собой и меня. Давать ей шанс я не собирался.
— Всё. — Даю команду демону я, и наставлю револьвер на наконец замершую тварь.
Выстрел следует за выстрелом. Глухой звук удара о череп говорит о том, что пули достигли своей цели, но даже так, химера десяток секунд раскачивается из стороны в сторону, прежде чем, наконец, упасть.
— Съешь его сердце… — Сонным голосом советует Астарот и замолкает.
Кожа перестает гореть. Лишь теплая кровь на руке, и дырка на штанах напоминают мне о произошедшем. Дым постепенно рассеивается, открывая взгляд на тела. Десятки и десятки тел. Всего лишь одна химера, поймавшая нас в чистом поле — нанесла такой урон. Вокруг раздаются команды и редкие выстрелы.
Выжившие перестраиваются.
Поток ветра освежает голову, черные перья касаются щеки. Когти пронзают камзол и впиваются в кожу.
— Кар! — Негодующе каркает ворон прямо в ухо.
Я срываю окровавленной рукой записку с лапы ворона. Донесение с аэростатов наблюдения.
— Враг готовится к контратаке.
Замираю.
Сложный выбор. За нами — чистое поле. Большая часть войск Герцога сейчас — кавалерия. Неблагоприятно. Даже если мы займем баррикады — это поможет лишь от обычной кавалерии, монстрам же вроде почившего медведя — обозы не станут помехой. Вряд ли их много, эта тварь явно принадлежала не простому рыцарю, вот только сколько баронов Герцог взял с собой? Явно ни одного и не два. Сможем ли мы справиться еще с парой мишек, без пушек?
Только сейчас замечаю, что довольно давно не слышно канонады.
Дерьмо.
Будь у нас больше разрывных снарядов — мы бы просто сравняли всё с землей. Даже если бы у нас было хотя бы чуть больше — под огнем войска Герцога не сумели бы организоваться для контратаки. Продвигаться дальше было неразумно и чревато не только большими потерями — но и полным уничтожением всех, кого я поведу за собой, ибо врагов все еще было в разы больше.
С другой стороны, если мы не убили Герцога, а только ранили — у нас вряд ли будет еще возможность его добить. Вдруг он валяется где-то без сознания под своим шатром? Если мы не убьем его сегодня — то завтра он и на милю не приблизиться к нашим позициям. Шанс быстро закончить войну будет потерян и в итоге погибнет даже больше людей, чем если мы сегодня поляжем все.
Мы обязаны рискнуть.
Переворачиваю записку, достаю авторучку и быстро пишу.
— Три залпа по баррикадам.
Прикрепляю записку к ворону и стряхиваю его со своего плеча. Ошалевшая от грохота, выдрессированная магией, птица — не очень надежное средство связи. Но это лучшее, что мы нашли для передачи информации от аэростатов. Вновь делаю пометку, озаботиться решением этой проблемы…
Через поле от нас тянется ручеек людей — оттаскивают раненых и оружие. Порядевшие войска строятся в две шеренги. Застрельщики спешно перезаряжают ружья.
— Приготовиться к атаке! Штыки примкнуть!
Над головой просвистывает ядро. Орудия на холме, предназначенные для того, чтобы засеивать поле картечью — начинают обстрел баррикад.
…
С довольно посредственной точностью. Увы, наверное, я слишком многое требую от гладкоствольных орудий на дистанции в чуть больше километра? Ядро пролетает куда-то выше, далеко в лагерь. Пускай. Не по нам — уже хлеб.
Следующее приходится прямо в цель. Фургон разлетается в щепки, открывая проход. Ядра сыпятся одно за другим, порой пролетая столь
