чувствовалась такая тяжесть, что даже мне стало нехорошо. – Я бесконечно сожалею о том, что сделал, – сказал он. – Знаю, я никогда не смогу искупить свою вину. Защищая свою семью, я разрушил твою. Словами не описать, как низко я поступил, заставив твоего отца вдохнуть «Запах нелюбви». Я... я не знаю, как... – Бесцветные глаза садовника наполнились влагой. – В своё оправдание могу лишь сказать, что узнай баронесса о том, что стало известно твоему отцу, она поступила бы с вами гораздо хуже. И всё же это был самый ужасный поступок в моей жизни, больше ни один аромат в моих руках не причинял такого зла. И мне очень, очень жаль. – Виллем тяжело дышал.
Я подняла взгляд на Даана, который всё это время смущённо стоял у автомобиля, а теперь подошёл ближе.
Мой брат, уперев руки в боки, сердито уставился на старого ароматекаря, которого мы так долго тщетно умоляли о помощи.
Но Даан не решался встретиться с нами взглядом и отводил глаза.
– Я тоже должен перед вами извиниться. Ужасно, что вам пришлось пережить такое, и мне почти нечем оправдать своё поведение. – Совершенно раздавленный, он нерешительно посмотрел сначала на Бенно и Матса, потом на меня. – Все эти годы мне было бесконечно стыдно за то, во что превратился я сам, а также «вечные» и аптека ароматов. Так стыдно, что я попытался попросту вытеснить из памяти все воспоминания об этом.
Виллем положил Даану руку на плечо:
– Иногда приходится учиться на своих ошибках. Даже древним старикам вроде нас.
– Да, видимо, это как раз подходящий случай извлечь урок, – криво усмехнулся Даан и провёл рукой по своим волосам. – К сожалению, что сделано, то сделано. Но, может быть, я помогу вам решить другую проблему.
Старый ароматекарь выдержал многозначительную паузу, а потом посмотрел на Матса.
– Способ отменить действие «Запаха нелюбви» существует, – сказал он, и я увидела, как глаза моего друга широко распахнулись. – Для этого нужно создать новый аромат. Вот только... мне не удалось составить нужный рецепт. Но я совершенно уверен, что это возможно. Я просто не успел сделать это до того, как лишился таланта смешивать запахи. – Матс в нерешительности молча смотрел на Даана. – Но вот Люци может его составить. – Тут лицо Даана озарилось широкой улыбкой. – Я в этом совершенно уверен. Если она проявит немного терпения, то наверняка сумеет изобрести средство против «Запаха нелюбви».
– Я?! – переспросила я осипшим голосом. – Но почему я? Как же мне это сделать? Вы ведь сами говорили, что изобрести новый рецепт невозможно.
Старик повернулся и молча уставился на меня. Под его взглядом я почувствовала себя неуютно. Он так пристально в меня вглядывался, словно пытался разглядеть что-то такое, чего во мне не было и быть не могло.
– Люци, – сказал он, – обычные люди создают ароматы, смешивая ингредиенты строго по рецепту. У кого-то выходит лучше, у кого-то хуже. Но чтобы стать настоящим ароматекарем, этого недостаточно. Тут требуется особенный и очень редкий талант. Чутьё на то, как действуют разные ингредиенты и какая дозировка нужна для верного эффекта. Такие люди не просто ощущают запахи – они их по-настоящему чувствуют. Они могут предсказать, как будет действовать новый аромат, ещё до того, как впервые его вдохнут. Лишь обладая этой способностью, можно стать мастером – ароматекарем, который не только готовит ароматы по рецептам, но и может улучшать их, изменять и создавать новые. – На секунду мне показалось, что Даан погрузился в свои мысли и совершенно забыл про нас. Но это было не так. – Учти, смешивать и отмерять ингредиенты нельзя научиться по формулам, – ободрительно кивнул мне Даан. – Формулы – лишь примерный шаблон, точные пропорции не опишешь в граммах и миллилитрах. Один цветок пахнет сильнее другого, и эти различия нужно учитывать. Только так ароматы обретают особую силу. В этом, Люци, и заключается наш талант.
– Наш?! – потрясённо переспросила я. По телу побежали мурашки. Казалось, все вокруг уставились на меня, разинув рты.
Даан улыбнулся уголком рта и посмотрел прямо на меня. В глазах у него мелькнуло что-то вроде гордости.
– Я наблюдал за тобой, Люци Альвенштейн. Ты улавливаешь гораздо больше оттенков запахов, чем лучшие парфюмеры мира. Я за целую вечность не встречал другого человека, который умеет различать чувства по запаху. Так, как когда-то умел я. Увидев, как ты реагируешь на ароматы, я сразу всё понял. Способность разложить аромат на составляющие – это крайне редкий талант. Понимаешь, что я имею в виду?
Я понимала. Наверное, я никогда не сумела бы сама облечь это в слова, но я совершенно точно знала, что он имел в виду.
– Иногда... – осторожно начала я описывать то, что до сих пор казалось мне слишком странным и ненормальным, чтобы говорить об этом вслух. – Иногда, закрывая глаза, я могу увидеть аромат в виде луча света.
– Точно! – воскликнул Даан. – У меня так же. Как будто луч попадает на призму и белый свет расщепляется на все оттенки спектра, да? Аромат – это луч, а мы – призма. Для этого даже есть специальное слово. Таких, как мы, называют сентифлёрами.
Совершенно обескураженная, я открыла было рот, но потом снова его закрыла, потому что так и не смогла ничего сказать. Словно лишилась дара речи. О чём это Даан говорит? У меня талант, которого нет больше ни у кого в мире, кроме нас с ним? От этой мысли у меня даже перехватывало дыхание. Я ведь всегда была абсолютно обычной. Ничего выдающегося – просто маленькая застенчивая Люци Альвенштейн. А теперь вдруг выходит, что у меня... талант?
– А что насчёт Виллема? Он тоже сентифлёр? – спросил Матс, которому, очевидно, быстрее удалось совладать с собой.
– Нет, – Виллем покачал головой. – Я всего лишь многому научился у Даана за эти годы и беру на себя смелость утверждать, что способен смешивать вполне сносные ароматы по его рецептам.
– Виллем – отличный специалист по изготовлению ароматов, – сказал Даан, – он знает почти все секреты, которые таит аптека. Но он...
– ...не сентифлёр, – закончил фразу Виллем и бросил на него немного виноватый, извиняющийся взгляд.
Я сглотнула подступивший от волнения к горлу комок и отвела глаза. Выходит, никто больше и впрямь не может создавать новые ароматы,
