в изгнании уничтожено поголовно. Чтобы ни у кого не возникало никаких иллюзий.
— Я должен подумать.
— Думайте, конечно. Я бы крайне напрягся, если бы вы сразу согласились. Мне бы было очевидно, что вы задумали меня обмануть. А так — вопрос сложный, время есть. Почему бы не подумать? Только постарайтесь не сильно уж болтать и советоваться с теми, с кем имеет смысл. Например, нам не очень было бы приятно обнародования договоренностей и определенных тайных дел относительно Румынии. Да и о том, о чем мы с вами говорили — не всем надо слышать. И знать. Именно по этой причине мы и разговариваем с вами вот так.
— Боитесь огласке?
— Боюсь саботажа, который после нее последует. Как это ни прискорбно признавать, но в Турции все еще сильны английские позиции. И несмотря на то, что Великобритания уже не игрок в ближайшие годы, они смогут серьезно нагадить. Нам всем. А оно нам надо?
Глава 8
1931, июль, 26. Где-то в Каролине
Взрывы.
Взрывы.
Взрывы.
Капрал федеральной армии со смешанными чувствами смотрел на отдаленную высотку, где окопалась советская БТГ. И куда сейчас довольно плотно летели снаряды.
Конфедераты старались.
С одной стороны, на душе у капрала была радость — стреляют то не в них. А снарядов у конфедератов не так уж и много — их ведь все везли из Европы, из Франции. Но с другой — эта БТГ была единственной надеждой их тут… их всех тут, кто пытался сдержать внезапное наступление Конфедерации.
Основные то силы находились на северо-западе. И воевали с Содружеством. Ну, то есть, британскими войсками, которые оттуда наступали. А тут… Тут собрались те силы, которые политкорректно обычно называют тыловыми. Если же говорить на чистоту — то просто части с низкой боеспособностью. Даже на фоне US Army, которая в этом плане никогда не блистала. Поэтому перед этой БТГ, единственной силы, что было можно быстро перепросить, не стояла задача остановить наступление. Нет. Эту совершенно не реальную цель никто ей не ставил. Слишком уж неравные силы. Все выглядело проще. Измотать и замедлить. Выиграть время, то есть. Так как тот сброд, что держал южную границу, слишком уж быстро откатывался на север под ударами французских войск, что прикидывались армией Конфедерации…
Артиллерийская подготовка тем временем продолжалась.
Не так чтобы сильно уж и основательная.
Снарядов у французов для этих целей в достатке действительно не имелось. Равно как и тяжелой артиллерии. А легкие полевые системы могли только сковырнуть то, что лежало на поверхности. Ну и шороху нагнать. Впрочем, для того, чтобы шугануть федеральные силы, сбивая их с укреплений, обычно хватало и их.
РККА оценивались при этом не выше и совсем не лучше.
Да, был прецедент Польской кампании. Но ее предпочитали игнорировать, со ссылкой на то, что там основной силой были поляки. К каковым в Европе традиционно относились… скажем так — предвзято.
Да, недавно произошла трагедия Ливонской кампании. Но там официальный Париж почти полностью возлагал вину на «византийское коварство» Фрунзе и нежелание РККА воевать честно — лицом к лицу.
Поэтому тут, столкнувшись с РККА, французы и сосредоточились на них. Чтобы с одной стороны наказать. А с другой — доказать всеми миру и прежде всего — себе — их никчемность. И что предыдущие два эпизода крупного позора — чистая случайность…
Наконец обстрел закончился.
Взрывы прекратились.
И у людей, наблюдавших за уничтожением позиций БТГ РККА аж в ушах заложило от тишины. А на душе стало крайне нервно и тревожно. Потому что сейчас ведь и за них примутся. Так что ноги в целом уже настроились быстро-быстро отступать. Совершенно в этом вопросе, не консультируясь с головой. Зачесались, то есть. Задергались.
И вот — французы Конфедерации пошли в наступление.
Пройдя через небольшой перелесок на поле вышли их танки. Тяжелые. Идущие скученной группой. Кулаком.
За ними, чуть отстав, выкатились легкие танки. Двигавшиеся со скоростью шагающего пехотинца. Каковых вокруг них «роился» без всякого порядка целый полк или даже два.
И вся эта компания бодрой толпой наступала на, казалось, уничтоженные позиции окопавшейся БТГ. Против федеральных сил чуть погодя выступили совсем смешные отряды. Тоже при поддержке танков, но легких. Но даже они выглядели для янки непреодолимой силой, так как противотанковых орудий у федералов не имелось. Не вообще, а конкретно тут. Ибо месяц назад выгребли все, до чего могли дотянуться для боев на северо-западе.
Кое-что, конечно, наблюдалось. Но старые пушки Гочкиса погоды не делали. Ибо лобовая броня легких французских танков их снаряды вполне держала. Особенно чугунные снаряды. А ничего лучше под рукой у защитников южного фронта не имелось.
Да, если грамотно организовать засаду. Да пострелять в борт этим машинкам. То — шансы имелись. Но при таком давлении ни о каких засадах и говорить не приходилось. Им бы в порядке отойти. Хотя бы в относительном. Чтобы в темпе окопаться на новом месте. И вынудить неприятеля вновь развертываться в боевые порядки, дабы сковырнуть федеральные войска. Одной левой. Но теряя при этом время…
БТГ же их тут и ждало, указав на то, где встать и окапываться. Сколько они тут провели — не ясно, но вроде как сумели добротно окопаться.
— Только это их совершенно не спасло… — мрачно произнес капрал, наблюдая за тем, как на перепаханную землю позиций советского батальона, наступали очень серьезные силы французов. Превосходивших их числом и в целом, свежем состоянии. Во всяком случае — на взгляд капрала.
И вот — когда до передовых тяжелых танков французов оставалось метров пятьсот прозвучал выстрел.
Бах!
И перед окопанным советским танком поднялось облако пыли. А французский «тяж» замер да закоптил… скорее даже зачадил черным, жирным дымом.
Рядом выстрелили еще один советский танк. Тяжелый. Это БТГ было укомплектовано именно ими. И еще один. И еще.
Секунд пятнадцать спустя оказалось, что все тяжелые танки РККА вполне пережили этот артналет. Окопанные по башню с толстой броней они могли пострадать только при прямом попадании снаряда от легких полевых систем французов. Да и то — не факт. Все-таки 152-мм лобовой брони — аргумент с которым не так-то и просто спорить.
Вот и открыли огонь.
А французские тяжелые танки вспыхивали и лопались, словно и не несли тяжелой брони. 75-мм пушка Канэ с хорошим бронебойным тупоголовым каморным снарядом делала свое дело. И со столь небольшой дистанции надежно пробивала их. Поражая прямыми попаданиями в башню, чтобы не возиться
