генералов и флигель-адъютантов — отголосок неосуществив-шегося проекта о генерал-губернаторах) доносил, что он «против своего убеждения и даже без надежды на успех решился на испытание розог, и, к счастью и удивлению его, достаточно было не страшного числа ударов, а легкого наказания в пределах, ниже дозволенных законом даже полицейско-исправительной власти, для преодоления непонятного до того упорства крестьян». Никогда так много не секли, по словам современников, как в первые три месяца после объявления «воли»: и у крестьян даже сложилось убеждение, что в самом «Положений» есть статья, предписывающая пороть всякого мужика, осмелившегося это «Положение» прочесть. Но не всегда и розог оказывалось достаточно: за два года составления «уставных грамот» в 2115 селениях пришлось применять военную силу, причем временами доходило до настоящих военных действий, с десятками убитых и раненых — со стороны крестьян, разумеется. И тем не менее из 97 539 уставных грамот 45 825 было не подписано крестьянами: почти половина их отказалась от «свободного труда» в той форме, в какой он был предложен манифестом от 19 февраля 1861 года.
Глава XV
Шестидесятые годы
Пореформенная экономика
Экономическая статистика ♦ Основные черты политического строя остались неизменными в 60—70-х годах ♦ Крестьянский надел — принудительная собственность
«Удача» или «неудача» крестьянской реформы всецело зависела от того, удержится или не удержится экономическая конъюнктура, на почве которой созрела среди помещиков сама идея реформы. Ибо не нужно забывать, что если теоретически преимущества «свободного труда» были демонстрированы еще в 60-х годах предшествующего века, если правительство по тем или иным побуждениям носилось с планами «освобождения» уже в первые годы XIX столетия, то хозяева-практики согласились на реформу лишь к 40-м годам, даже к концу их, а разговоры о реформе, пока не было на нее согласия непосредственных владельцев крепостного труда, были простым сотрясением воздуха. Обманул или не обманул ожидания русских дворян «свободный труд»? Наиболее заинтересованные лица — сами дворяне — в 80-х годах прошлого века отвечали на это утвердительно. О том, что дворянство что-то «потеряло» от реформы, можно было прочесть даже в очень благонамеренных исторических книжках, вышедших в последние годы XIX столетия. Художественная литература, толкуя об «оскудении», якобы постигшем российского помещика после «воли», вторила этим утверждениям. Действительное оскудение эпохи Александра III отбросило мрачную тень на двадцать лет назад. Коротка память у людей, и свежая беда заставляет их забывать долгие годы предшествовавшего этой беде благополучия.
Если мы от колеблющихся настроений перейдем к твердым объективным данным, от психологии к статистике, мы сразу увидим, когда началось «оскудение», и можно ли говорить о нем для двух десятилетий, непосредственно следовавших за 19 февраля 1861 года. Мы видели, что крестьянская «свобода» была прямым ответом на высокие хлебные цены, установившиеся в Западной Европе с 40-х годов, а международный хлебный рынок уже тогда командовал более тесным и узким русским рынком. Сравните два ряда нижеследующих цифр — и оскудение, настоящее оскудение станет перед вами со всей рельефностью, можно сказать, автоматически отмечая свою действительную хронологическую дату.
Это конечные результаты: беда уже пришла. Она подбиралась постепенно, и та же статистика дает нам возможность заметить ее приближение издалека. Если, как мы это делали раньше, мы примем хлебные цены 20-х годов XIX века за 100, мы получим такие соотношения:
Годы — Пшеница — Рожь
1861–1870 — 168,20 — 177,80
1871–1880 — 181,38 — 191,03
1881–1884 — 159,97 — 179,31
Цены стали падать только с начала 80-х годов: с конца 50-х годов и до этого времени они, хотя и с колебаниями, все время поднимались[80]. Увеличивался, разумеется, и русский хлебный вывоз:
Годы — Тысячи четвертей
1848–1850 — 3896
1851–1853 — 7569
1857–1862 — 8780
1860–1862 — 8859
1863–1865 — 8708
1866–1868 — 13 154
1869–1871 — 18 154
