отдавал в моих ушах.
— … помочь тебе… ду… ду… — я стиснул зубы, на которых захрустел лёд, — Дура!
Агата несколько секунд ошарашенно смотрела на меня. А я бессильно пытался снова и снова вызвать заклинание огненной сферы, но сила магистра чихала на все мои поползновения.
Да, было наивно думать, что один цветок Огнецвета поможет мне победить Дочь Луны…
— Я уничтожу тебя, Тёмный! — прокричала Агата, — Что ты сделал с моей ученицей⁈
— Мы… искали… тебя… — я выдавливал слова, — Вместе.
— Это… — она округлила глаза, словно услышав что-то, — Это правда! Почему это правда⁈
На это я даже не нашёлся, что ответить. Действительно, как это возмутительно.
Глаза Агаты вдруг погрустнели. По её щеке скатилась слеза, тут же превратившаяся в льдинку.
— Поздно. Я выпустила душевный холод наружу, и уже ничто не растопит его, — она повернула голову, — Чтобы этот выродок, который мечтает о моей силе, сдох в тот же момент, как прикоснулся ко мне.
— Но зачем? — тут даже я удивился, — Ты же могла бы сама выпить его силу до дна!
Это был суровый закон магического мира. Когда маг делил ложе с колдуньей, она могла забрать его силу полностью, до последней капли, и ей не нужно было его согласие. Ему достаточно хотеть её.
А вот чтобы колдунья согласилась отдать свою силу, нужна была её воля. И то, что она раздвинула ноги, согласившись отдаться любовнику, ещё не значило, что она поделится своей силой.
— Я отравлена… — сказала Агата, прижимаясь всё крепче. Эх, если б только её объятия были жаркими.
И тут я вспомнил. Вкус её губ… Это яд «тёмного желания», вызывающий самую низменную похоть и, как ни странно, подавляющий волю. Так вот как этот Ефим собрался добиваться её расположения?
Я чуть не расхохотался. Как, наверное, было обидно Ефиму потратить яд, который создаётся несколько лет и стоит баснословные деньги, а потом бессильно смотреть на ловушку, в которую саму себя превратила Агата.
Тем более, «тёмное желание» — яд не смертельный, если не сопротивляться ему. Но я знал о нём и ещё кое-что.
— Мне зна… знаком… этот яд…
— Значит, ты знаешь, что у меня осталось мало времени. Ты — один из Хранителей?
Я вспомнил, кого она имела в виду. Затерянное племя броссов, охраняющих пустующий храм Хморока.
Челюсть у меня двигалась медленно, и не успел я ответить, как Агата снова перебила:
— Тогда понятно, почему я чувствую в тебе тёмного… Так даже лучше, тебе поверят!
— Кто?
— Бросс, если ты действительно хочешь помочь, ты должен добраться до Острова Магов.
На моих глазах её лицо потихоньку покрывалось паутинкой инея. Душевный холод и вправду был последним заклинанием — потом Ефиму останется только выкорчёвывать колдунью из громадного ледника, который наверняка заполнит всю пещеру. Ну или ждать, когда она оттает, но внутри он найдёт только её бездыханное тело.
Я окончательно понял, что тут произошло. Ефим заманил магистра в ловушку, отравил, и та, столкнувшись с незнакомой тёмной магией, приняла единственно верное решение — навечно заморозить саму себя.
— Возьми с собой Креону… Ты, наверное, её ученик, да?
От такого заявления я чуть не поперхнулся.
— Я… — начал было я, но меня опять перебили:
— Девочка молодец, раз добралась сюда… Молчи, бросс! Их уже четверо, они называют себя Тёмными Жрецами. Совет Камня должен знать.
Да чтоб её! Она тараторит без умолку, даже слово не даёт вставить.
— Давай ты мне п… п… просто поможешь одолеть…
— Поздно! — при каждом её слове изо рта уже вырывался иней, — Вы скажете Верховному, что мы ошиблись. Это не пришествие Хморока, нас обманули!
— Что?
— Это какой-то другой бог. Тёмный и чуждый этому миру. Пророчество о Хмороке — обманка, чтобы нас запутать!
От такого признания я замер. А потом в моей голове стала складываться цельная картинка… Так вот какую роль мне отрядила Бездна.
Ведь все условия пророчества складываются в этом Малуше. Бросс, предавший свою веру… Тёмная душа внутри… Цербера даже вот прихватил, и рукоять от топора раздобыл…
И получится, что все силы света в этом мире будут бороться с пришествием не того тёмного бога. Гениально…
— Теперь у нас есть шанс. Я отвлеку Ефима на себя, бросс, и похороню его вместе с собой в этой пещере, — поджав губы, сказала Агата, — А ты беги, и предупреди свою наставни…
Она не договорила, потому что я обхватил её за шею и теперь уже сам поцеловал. Яд «тёмного желания» штука невероятно сильная, и было бы глупо этим не воспользоваться.
Её ногти впились мне в ключицы, пытаясь оттолкнуть. Да, характер у неё есть.
А впрочем, уже спустя несколько секунд её руки скользнули мне за шею, обнимая… Воля Агаты сломалась. Ефим использовал очень сильный яд, ничего не скажешь.
Вот только душевный холод колдуньи, кажется, тоже держался на последних ниточках её воли. И теперь ледяные глаза Агаты стали раскрываться в подобия лун, захватывая моё сознание.
* * *
Нет больше никакой пещеры, нет посреди пропасти высокой скалы с «кровавым барьером» на ней.
А есть только бескрайняя ледяная пустыня, пронизывающий до мозга костей ветер, и две луны, едва видимые через снежную метель. Ощущение беспомощной пылинки, которой суждено замёрзнуть в этом царстве вечного холода, разом охватило мою душу.
Я, Десятый, думал, что испытал всё на свете. Тьма по своей природе холодное место, и я знал, что такое — холод.
Думал, что знал…
И вправду, этот мир демонстрировал мне те грани магии, которые были мне раньше недоступны. И теперь я узнал, что такое Холод с большой буквы. Когда не успеваешь подумать, и твои мысли застывают… Когда чувствуешь, как леденеет кровь, и даже бросское пламя застывает в венах.
Агата — пятый ранг, Дочь Луны. Или магистр, если переводить в знакомые мне титулы.
Как же холодно! Не может быть такой силы у магистра. Не может, если только она… если только она не выжигает себя дотла. Креона в крепости Вайкула так же погружала свою душу в вечный холод.
Огненная сфера вокруг моего тела бессильно била в холодную вселенную вокруг. Именно так это мне представлялось — будто я стою посреди бескрайней ледяной пустыни, вокруг моего тела бушует огонь, но его жар растопил лишь несколько метров вокруг.
Силы Огнецвета мало. Но моё чутьё давно
