меня было и другое дело. Я ездил в научный институт Сокко, чтобы они проверили мою магию. Закончить проверки мне не удалось, поскольку у вас здесь начали происходить очень нехорошие события. Я все бросил и помчался домой. Мне было настолько плохо от ваших страданий, что я выпрыгнул из самолёта и понял, что разобьюсь, если не сумею создать себе парашют. К счастью, магия меня не подвела, и я благополучно приземлился к вам.
Керинчане разразились аплодисментами. Все были счастливы, что Кэрну удалось создать парашют.
— Я договорился с учеными Сокко, они тоже прилетят к нам завтра и на ваших глазах проверят мою магию. Все будет честно, если они скажут, что я не имею права ей пользоваться, то я больше не дотронусь до вас. А если они оценят мой дар, то извините, но наша жизнь немного изменится.
Эта фраза мне совсем не понравилась. В глазах людей появился страх.
— Поверьте, я никогда не причиню вам вреда, — ласково сказал Кэрн. Люди немного успокоились, но волнение осталось. Президент больше не захотел ничего объяснять. Он подошёл к старушке и внимательно посмотрел на нее.
— Мейя, ваша палка вам больше не понадобится.
Он испуганно вскрикнула:
— У меня ноги тридцать лет болят, почему вы лишаете меня любимой палочки.
— Теперь они больше болеть не будут, ну если вы захотите, чтобы они вернулись к прошлому состоянию, то, не переживайте, все боли вернутся к вам вновь.
— Вас же только завтра будут проверять! — вспыхнула старушка, — зачем вы колдуете сегодня?
— Хорошо! — согласился Кэрн, — если учёные признают мою магию опасной, ваши ножки заболят снова, только не волнуйтесь.
— Ладно уж, — согласилась Мейя, — так и быть, сегодня я ненадолго разрешу ногам не болеть. Но помните о своем обещании, Кэрн.
— Все будет так, как вы захотите, Мейя.
Взгляд Кэрна был настолько серьезным, что керинчане с трудом сдерживали смех.
Гин больше не пытался убежать, он терпеливо ждал своей участи.
— Какие вопросы у вас есть к Гину? — спросил Кэрн веселую публику.
Мой муж громко задал свой вопрос. Он не боялся попасть впросак или сказать что-нибудь не то. А я безумно боялась сейчас сказать лишнее. Мало ли, а вдруг Кэрн рассердится? Он итак на нас обиделся за наши рыдания, и даже был готов улететь обратно в Сокко. Лучше молчать и не во что не вмешиваться. Пусть он сам разбирается с Гином. И надо учиться контролировать свои мысли. Подумаешь о чем-нибудь неугодном нашему президенту, и как потом оправдываться перед ним? Но Вилли, похоже, совершенно иначе смотрел на мир. Безумный страх его прошел. Он был очень рад, что Кэрн вернулся и хотел, наконец, разобраться в случившемся. Голос его звучал уверенно и смело:
— Гин, крушение самолёта было или нет?
Этот вопрос явно расстроил журналиста, но он набрался мужества и хитро ответил:
— Вопрос опять не ко мне, Вилли!
Но в этот раз Кэрн не позволил своему подсудимому провернуть тот же фокус:
— Очень правильный вопрос, — похвалил Кэрн моего мужа, и я вздохнула с облегчением, — расскажите керинчанам все, что вы знаете о крушении моего самолёта, Гин.
Журналист начал говорить что-то невнятное, раскашлялся, закрыл глаза и упал прямо на Кэрна.
Но Кэрн даже не шевельнулся. Люди вскрикнули.
Когда все стихло президент, улыбаясь посмотрел на Гина и заявил:
— Достаточно трюков. Кого вы пытаетесь обмануть?
Гин нехотя открыл глаза.
— Пришло время сказать людям правду, — требовательно сказал Кэрн, — пора!
Журналист сел на землю и печально произнес:
— Я знаю столько же, сколько и остальные керинчане. Кэрн, о крушении вашего самолёта я узнал от Сырка и других сотрудников аэропорта. Я пришел в сад, увидел Аллу и Вилли в слезах и отпустил их домой. Надо было как-то спасать страну, вот я и решил временно взять управление Кернией в свои руки.
Гин говорил очень правдоподобно, но по взгляду президента было видно, что каждое слово, сказанное им ложь.
Кэрн похлопал журналиста по плечу:.
— Очень красивая, эмоциональная история получилась, я уже готов сам расплакаться, Гин. Но керинчане ждут от вас правду.
Вилли, услышав слова Кэрна, покраснел от обиды:
— Сколько можно водить за нос народ Кернии! Гин, вы сломали нам с Аллой жизнь. Я поддался вашему влиянию и разрушил туннель, за который никогда не смогу простить себя. Хватит лжи, Гин!
— Стоп! — взорвался Гин, — я не предлагал вам рушить туннель. Я вообще ничего о нем не говорил, Вилли!
— Давайте не будем ссориться, — мягко попросил Кэрн и с легким укором посмотрел на Вилли, — мы не будем сейчас вспоминать туннель. У нас тема: крушение моего самолёта.
Гин кивнул:
— Я, как и вы все узнал от сотрудников аэропорта, они сказали, что Вы, Кэрн угнали самолёт без их ведома!
Кэрн даже подпрыгнул на месте от этого заявления:
— Отлично! Потрясающе, Гин! Оказывается я настоящий разбойник!
Президент посмотрел в маленькие узкие глаза Гина. Сейчас в них отражались боль, ненависть, обида.
— Гин, — тихо сказал Кэрн, — не злись на меня, просто то, что ты сделал, я даже не знаю, что можно сказать об этом поступке. За такое преступление в другой стране тебе бы грозило страшное наказание. А я прошу только признания.
Гин посмотрел на него зловещими глазами:
— Да, я попросил Сырка и его команду помочь мне убедить керинчан в крушении самолёта, иначе бы все узнали, что ваш замечательный Сырк украл…
— Достаточно! — резко перебил его президент, — я не просил тебя рассказывать чужие тайны. Я хотел только чтобы ты признался керинчанам, что все это придумал ты.
— Почему же, вы так покрываете Сырка, но не защищаете меня? — громко спросил Гин, — пусть все знают, что он сделал….
— Молчите! — жёстко приказал ему Кэрн, и тот замер, не в силах открыть рот.
Я смотрела то на Гина, то на Кэрна. Они оба знали какую-то важную тайну. Керинчане молчали в ожидании совершенно новой информации.
— Что сделал Сырк? — закричал мужчина откуда-то из толпы.
Ещё несколько женщин тоже требовали правды. И уже через несколько минут большая часть толпы орала так, что у меня заболели уши от их крика.
— Ничего особенного Сырк не сделал, — оправдывался Кэрн, — просто некоторые люди умеют заставить нас делать то, что мы не хотим, жестоко, пользуясь нашей слабостью.
Он посмотрел на Гина. Тот кровожадно облизнулся:
— Хорошо, я расскажу вам все, милые мои керинчане. Десять лет назад Сырк украл ребенка и потребовал выкуп у его родителей. Эти деньги обеспечили ему вполне безбедную жизнь.
Он с нахальной улыбкой взглянул на Кэрна:
— Как вы его накажите, президент? Верните тюрьмы
