что нам не быть вместе, а сердце откликнулось на его настойчивость и упрямство. Давай, Артур, психани, взбрыкни и возмутись!
Глава 52. Я так больше не буду
Отличный отчет. Все расписано чуть ли не по минутам, чем занимался Артур. И он вечно был при деле. Даже на обеденных перерывах успевал бегать с куском хлеба во рту за детьми. Так и написано.
13:15. Васечка тянется к чайнику на столе. Арасов Артур Борисович, младший волонтер третьей группы, отбрасывает ложку и, сжав между зубов корочку хлеба, кидается к ребенку. Пока все застыли в ужасе, он успевает подхватить Васечку до того момента, как переворачивается стол. Грохот, и Васечка отбирает у Артура Борисовича корочку хлеба…
— Устал? — перелистываю страницу к подробной характеристике Артура в качестве волонтера.
— Да, — Артур зевает. — Но устал по-хорошему.
— Это как? — поднимаю внимательный взгляд.
— Я и устал, и зарядился, — Артур чешет щеку, которая потемнела от щетины. — Но меня только одно напрягло.
— Что?
— Твоя помощница Катя, — Артур щурится. — Она очень уж за мной следила, и не обо мне ли ты там портянку читаешь?
— О тебе.
— Пишет что-нибудь хорошее?
— Я бы взяла тебя в волонтеры, — откладываю отчет и откидываюсь назад.
— Ну так бери меня, — Артур расплывается в улыбке. — Пару дней в неделю я смогу быть тут.
— Зачем оно тебе? Чтобы мне глаза мозолить?
— Я во всей этой возне чувствовал себя живым, — спокойно отвечает Артур. — Вокруг обычные люди, дети, простые заботы и связь человека с человеком. И, кстати, я тут кое о чем подумал.
— Поделись.
— Какая ты строгая, — Артур смеется.
— Говори, — я с трудом держу в себе улыбку.
— Я могу в своей компании выделить несколько вакансий для твоих подопечных после курсов профессиональной подготовки. Документоведы, менеджеры по продажам, маркетологи… Для этого не надо профильного образования и вполне можно обучиться за пару месяцев. Я же правильно понял, что твой центр помогает адаптироваться женщинам, дать им возможность подняться на ноги…
— Тогда, пожалуйста, оформи свое предложение не на словах, — я щурюсь. — Ты же понимаешь, что мне все это надо документировать, а после нести, например, в тот же центр занятости, чтобы всё было по правилам.
— Будет тебе список вакансий…
— И про оклад не забудь.
— Понял.
Молчим. Я, наверное, должна сказать Артуру, что он молодец и я удивлена. Я ожидала, что он вернется раздраженный, нервный, ведь даже некоторые из моих волонтеров сегодня при возвращении были немного взвинчены и в их глазах читалось: “на черта я мы во все это ввязались?”.
Стук в дверь, и в кабинет заглядывает Ваня. Семилетний сын Раисы, которую я взяла на попечение пару недель назад. История обычная: муж алкоголик, поднимал руку на нее и ребенка.
— Здрасьте, — бурчит Ваня.
— Давай, — раздается сердитый голос раисы. — Вперед.
Ваня мнется, заходит, закрывает дверь и семенит к Артуру, который в ожидании приподнимает бровь. Мальчишка хмурится, опускает взгляд и лезет в карман. Достает и протягивает Артуру его часы:
— Вот.
Артур в изумлении проверяет запястье, после смотрит на свои часы и поднимает взгляд:
— Ты у меня стащил часы?
— Угу.
— Когда успел?
— Утром, — Ваня втягивает голову в плечи, будто ожидает удара. — Зашел в комнату взрослых и… — выдыхает и шепчет, — из сумки взял.
— Так, — Артур медленно моргает.
— А еще вот, — Ваня выуживает из кармана мятые крупные купюры. — Хотел бумажник, но не стал…
— А почему не стал брать бумажник? — Артур хмурится.
— Потому что вы могли заметить.
— Так я бы и часы заметил, — задумчиво чешет бровь. — Не сегодня, так завтра. Зачем они тебе? Деньги-то понятно, а часы?
— Отцу хотел отдать. И часы, и деньги, — Ваня поджимает губы.
Артур мельком смотрит на меня, а я в ответ могу лишь пожать плечами.
— Вань, сядь, пожалуйста, — Артур слабо улыбается.
Ваня садится на край свободного кресла рядом и стискивает в пальцах часы и деньги, готовый в любой момент расплакаться.
— Что бы сделал отец с часами?
— Продал.
— Так.
— А после?
— Пропил, — в отчаянии рычит Ваня.
— Вань, — Артур разворачивается к нему. — Добра бы это не принесло, верно?
— Да.
— И как ты бы себя после этого чувствовал?
— Я бы злился.
— На кого?
— На себя. Я и сейчас злюсь.
— Из-за того, что мама нашла украденное и ты плохо спрятал? — голос Артура ровный и спокойный.
Ваня загнанно смотрит на него и молча поджимает губы. Минута тишины, и он сердито говорит:
— Вы же себе можете новые купить.
— Могу, — кивает Артур. — И поэтому ты решил, что в праве взять чужое? Так?
Ваня опять молчит, и Артур вздыхает:
— Давай так. Сам решай, хочешь ли ты мне вернуть то, что ты взял.
— Мама будет ругаться.
— Я побеседую с твоей мамой и объясню ситуацию, — Артур говорит мягко, но не заискивает. — Но я тебе не дарю часы и деньги, но и отнимать их не стану, если ты считаешь, что имеешь право на мои вещи.
Очередная минута напряженного молчания, после которой Ваня встает, подходит к столу и кладет на него часы и деньги. Шмыгает и зло шагает к двери, у которой он замирает, крепко стискивая ручку:
— Мне стыдно. Честно.
Меня аж до мурашек пробирает его тихий голос.
— Все в порядке, Вань, — со сдержанной лаской отзывается Артур. — Я принимаю твой стыд и понимаю его.
Ваня удивленно оборачивается, а затем переводит взгляд на меня. Молчит и решительно хмурит брови:
— Я больше так не буду.
— Хорошо, я тебе верю.
Когда дверь за Ваней с щелчком закрывается, я шепчу:
— Ты был готов мальчишке отдать свои дорогущие часы?
— Я знал, что он их не возьмет, — Артур встает, подходит к столу и подхватывает часы, которые небрежно накидывает на запястье, вглядываясь в мое лицо. — И думаю, что он теперь вряд ли повторит кражу.
— Вита, — в кабинет заглядывает один из охранников. — Там к тебе
