Это произошло две недели назад, на второй день после того, как Винсент с ней познакомился. А теперь он ждет, что она придет к нему навсегда… Снова его пронзил укол недоверия. Она не придет. Как он вообще мог поверить в это? Это означало бы отказаться от столь многого. Прекрасная миссис Дарелл не могла сделать такое, не поднимая шума. Предстояло заставить всех недоумевать девять дней, должен был разразиться громкий скандал, который никогда окончательно не забудут. Существовали лучшие, более разумные способы сделать это – например, тактичный развод.
Но они об этом даже не подумали – по крайней мере, он не подумал. «А она?» – задал он себе вопрос. Он никогда не знал, о чем она думает. Винсент предложил ей уехать с ним почти робко – ведь, в конце концов, кто он такой? Ничего особенного – один из тысячи садоводов, выращивающих апельсины в Трансваале. Какую жизнь он готовит ей после блеска Лондона? И все же, поскольку он так отчаянно нуждается в ней, он не мог ее не спросить.
Тео согласилась очень спокойно, без возражений и протестов, словно его предложение было чем-то самым обычным на свете.
– Завтра? – спросил Винсент изумленно, почти не веря своим ушам.
И она обещала, тем нежным, надломленным голосом, который так не вязался с ее обычным, непринужденным и веселым поведением в обществе. Он сравнил ее с бриллиантом, когда впервые увидел, – с драгоценным камнем, вспыхивающим искрами, отражающим свет сотнями своих граней. Но то первое прикосновение, тот первый поцелуй чудесным образом превратил ее в нежную, туманную жемчужину, похожую на цветок магнолии кремово-розового цвета. Она обещала. И теперь он ждал, что она сдержит свое обещание.
Винсент еще раз посмотрел на часы. Если Тео не появится вскоре, они опоздают на поезд.
Внезапно его окатило волной сомнения. Она не придет! Конечно, она не придет. Как глупо было с его стороны на это надеяться… Что такое обещания? Когда вернется к себе, он найдет письмо с объяснениями и протестами; в нем будет сказано все то, что обычно говорят женщины, когда оправдывают себя за недостаток смелости.
Его охватил гнев – гнев и горечь отчаяния.
И вдруг он увидел, что Тео идет к нему по платформе, со слабой улыбкой на лице. Она шла медленно, неспешно, без суеты, как человек, впереди у которого целая вечность. Одетая в черное, в мягкую черную ткань, которая облегала ее тело, с маленькой черной шляпкой на голове, обрамлявшей прекрасную кремовую бледность ее лица.
Винсент схватил ее за руку и глупо пробормотал:
– Так вы пришли, вы пришли… Все-таки!
– Конечно.
Как спокойно звучал ее голос! Как спокойно…
– Я думал, вы не придете, – сказал он, отпуская ее руку и тяжело дыша.
Ее глаза широко распахнулись – огромные, прекрасные глаза. В них было удивление, простое удивление ребенка.
– Почему?
Он не ответил. Отвернулся в сторону и подозвал проходившего мимо носильщика. У них оставалось мало времени. Следующие несколько минут были полны суматохи и спешки. Потом они сидели в заказанном заранее купе, а мимо проплывали однообразные дома Южного Лондона.
II
Теодора Дарелл сидела напротив него. Наконец-то она принадлежала ему. И Винсент понял теперь, насколько он не верил в это до последней минуты. Он не смел позволить себе поверить. Его пугала в ней эта волшебная неуловимость. Казалось невероятным, что она когда-либо может принадлежать ему.
Теперь тревожное ожидание осталось позади. Сделан окончательный шаг. Винсент смотрел на нее, сидящую напротив. Она была совершенно неподвижна, забившись в угол. Легкая улыбка застыла на ее губах, глаза были опущены, полукружье длинных черных ресниц лежало на кремовой выпуклости щеки.
Он думал: «Что у нее на уме? О чем она думает? Обо мне? О своем муже? И что она вообще о нем думает? Был ли он ей когда-то небезразличен? Или она его никогда не любила? Она его ненавидит или же она к нему безразлична? – И его пронзила неприятная мысль: – Я не знаю. Никогда не узнаю. Я люблю ее, но я ничего о ней не знаю: не знаю, о чем она думает и что чувствует».
Его мысли вертелись вокруг мужа Теодоры Дарелл. Винсент был знаком со многими замужними женщинами, которые изъявляли слишком большую готовность говорить о своих мужьях – о том, как мужья их не понимают, как игнорируют их тонкие чувства. Винсент Истон цинично подумал, что это один из самых известных гамбитов.
Но Тео никогда не говорила о Ричарде Дарелле, разве только случайно упоминала о нем. Винсент знал о нем то, что знали все. Дарелл пользовался популярностью, был красив, обладал приятными, беззаботными манерами. Он всем нравился. Казалось, его жена с ним в прекрасных отношениях. Но это ничего не доказывало, размышлял Винсент. Тео была хорошо воспитана, она никогда не стала бы проявлять свои чувства публично.
И друг с другом они не обменялись ни словом о нем. С того второго вечера их встречи, когда они гуляли вместе по саду, молча, соприкасаясь плечами, и Винсент почувствовал слабую дрожь, которая возникала у нее при его прикосновении, не было никаких объяснений, они не пытались обсудить свое положение. Тео отвечала на его поцелуи – молчаливое, дрожащее существо, лишенное того яркого блеска, который, наряду с ее кремово-розовой красотой, сделал ее знаменитой. Ни разу она не заговорила о муже. Винсент был ей за это тогда благодарен. Он был рад, что ему не приходится выслушивать доводы женщины, которая хочет убедить себя и своего любовника в том, что их любовь служит им оправданием.
И все же сейчас этот тайный заговор молчания его тревожил. Его опять охватило то паническое ощущение, что он ничего не знает об этом странном существе, которое с готовностью связывает свою жизнь с его жизнью. Он боялся.
Поддавшись стремлению обрести уверенность, Винсент нагнулся вперед и положил ладонь на колено под черной тканью сидящей напротив женщины. Он еще раз почувствовал слабую дрожь, сотрясавшую ее, и потянулся к ее руке. Наклонившись, поцеловал ладонь долгим, неотрывным поцелуем. Почувствовал ответное пожатие ее пальцев на своей ладони; подняв глаза, встретился с ней взглядом – и остался доволен. Откинулся на спинку своего сиденья. В данный момент он больше ничего не желал. Они вместе. Она принадлежит ему.
Потом он произнес веселым, даже шутливым тоном:
– Вы очень молчаливы…
– Неужели?
– Да. – Он подождал минуту, потом сказал уже серьезнее: – Вы уверены, что не… сожалеете?
В ответ Тео широко раскрыла глаза:
– О нет!
Винсент не усомнился в ответе. В нем чувствовалась искренность.
– О чем вы думаете? Я хочу знать.
Она ответила тихим голосом:
– Думаю, что я боюсь.
– Боитесь?
– Счастья.
Тогда Винсент пересел к ней, прижал ее к себе, поцеловал ее нежное лицо и шею.
– Я люблю вас, – сказал он. – Я люблю вас… люблю.
