– Фрэнк! Фрэнк! – испуганно воскликнула Митра, подбегая к нему. – Вы не ушиблись?! Лучше пока не вставайте с постели! Моя сестра взяла слишком много вашей крови!
Пускай двуличная мерзавка отправляется в пекло! Она специально заманила его сюда! А он, идиот, почти влюбился! Верно говорил пилот из бара! Как он мог быть таким слепцом?! Небывалая обида жгла душу. Да пошли они все! Сколько можно над ним издеваться?!
– И то не хватило, – раздраженно посетовала певица. – У регесторцев кровь слабая. А у бездарей так наверняка вообще в жилах вода течет. Придется ждать, пока шрам сойдет окончательно.
Стоя на карачках, Фрэнк пытался отдышаться и справиться с головокружением, а гадина Митра ободряюще гладила его по спине, как послушного песика! Зарычав, он попробовал отпихнуть ее, вцепился в каркас кровати и все же встал. Его безумно шатало, взор вновь заволок влажный туман, а еще хотелось пить.
– Брось его, – посоветовала Эдварда. – Давай уедем вместе, годы летят так стремительно, не успеешь оглянуться, как Остров подплывет к твоему берегу. Тогда ты поймешь, что свобода – это все, что имеет значение. Поедем, дорогая. Я замолвлю за тебя слово перед Лией.
Фрэнк исподлобья взирал на бывшую подругу, оказавшуюся лживой дрянью, и на ее сестрицу, у которой… Он только сейчас обратил внимание…
Вчера половину скуластого лица занимало светящееся клеймо, сейчас от него остался лишь тонкий, едва заметный рубец.
Митра смахнула навернувшиеся слезы и метнула убийственный взгляд в певичку.
– Если бы ты не была моей сестрой, я бы задушила тебя собственными руками!
Довольно! Фрэнк не верил ни единому ее слову, жесту!
– С дороги, сука! – прохрипел он.
Митра содрогнулась, как от удара, но совету не вняла.
– Вам нельзя уходить! – выставила она перед ним свои ладошки. – Нельзя, чтобы вас видели здесь!
Да плевать! Он уходит!
Сомнительную преграду Фрэнк легко отбросил от себя, воленстирка отлетела в сторону и с грохотом свалилась за кровать. Эдварда лишь глаза закатила, продолжив любоваться своим отражением в зеркале.
Ну ничего! Он все расскажет… как с ним обошлись! Он призовет их к ответу! Дверь… Скорее!
– Фрэнк, стойте! – кричала Митра вслед. – Нельзя уходить! Нельзя!
– Иди в… – выругался он, с трудом переставляя ноги.
Ничего! Ничего! Надо только вернуться в кластер, Флорьке рассказать. Эта коварная мразь с двумя косичками собралась помочь ему с работой! Ага! Знала, на что он клюнет! Изучила его, наивного дурня!
– Фрэнк, умоляю вас!
Он преодолел расстояние до выхода по инерции, необъяснимым образом совладав с дрожью в коленках. Бежать отсюда!
Все! Он навалился на ручку, но выйти не успел.
Бах!
И снова голова едва не взорвалась от боли. Ну за что?!
БУ-БУХ! Фрэнк рухнул на ковер.
Перед тем как мрак вновь поглотил его, он увидел испуганную Митру, склонившуюся над ним.
– Простите, пожалуйста, простите меня…
Тиреград. Филиал Института артефактологии
Флориан Келерой
До утра я не сомкнула глаз. Фрэнки так и не вернулся. А если его похитили? Как Виолу? Что-то нагнетается вокруг меня, что-то нехорошее, непонятное. Но почему? Вряд ли в Воленстире девушек хватают на улице и тащат в кусты, здесь за такое быстро казнят. Ради чего подобный риск? И кто готов на него пойти? Может, это происки воленстирской разведки, тех ублюдков, обворовавших мой дом? Если так, что еще им нужно? Но у меня ничего нет, и деструктор я посредственный. Или они считают иначе?
В аудиторию я входила в отвратном настроении, тревога не отпускала. Брат, Карла, Виола… Что дальше?
«Здравствуйте, госпожа!», «Доброе утро, госпожа!» – неслись со всех сторон приветствия студенток. Рассеянно кивая им, я зыркала по рядам. Виола не пришла. А ведь ее вполне могли убрать как ненужного свидетеля.
Еще и Митра отсутствовала. Я мысленно выругалась. Нет, я не готова разговаривать на воленстирском. И вообще вести занятие. Какое занятие, когда душа рвется, требуя немедленно искать брата, сообщить о пропаже Виолы.
Но Данкер только того и ждет. Поморщившись, я задала ученицам проверочную работу по охлаждающим структурам, а сама принялась нервно вышагивать вперед-назад перед окном.
За стеклом висел густой розовато-сизый непроглядный смог, по которому медленно плыл плоский кружок белого солнца.
– Ользи, ты не знаешь, где Виола? – рискнула поинтересоваться я у скромницы-артистки. Та лишь пожала плечами. – А Митра?
– Мне это неведомо, госпожа.
Плохо.
Скрепя сердце я кое-как дотянула до конца занятия, приказала сложить контрольные на своем столе, а сама стремглав выскочила из класса.
Куда бежать? Кому сообщать? По уставу надо идти к Данкеру. Ну нет, к нему не пойду, и точка! Тогда куда? В здешнее отделение правопорядка? Они не станут со мной беседовать… без Данкера. Так или иначе выходило, что придется все рассказать директору.
На лестнице я притормозила. Гордость во мне протестовала. Ни за что! Никакого Данкера! А если в посольство?! И опять… они пошлют меня к мерзкому начальнику.
Пока я своим порывистым переминанием на одном месте привлекала внимание студенток, двери филиала распахнулись, и в холл вбежала воленстирка с двумя косичками.
Митра?
Впервые я видела ее такой растрепанной, без золотой краски на коже и кольца в носу. Перескакивая через несколько ступенек, она неслась наверх. Ее щеки раскраснелись, глазищи сверкали, на повороте она едва не растянулась.
– Госпожа… Госпожа! – бросилась она ко мне.
– У тебя что-то случилось, Митра? – придирчиво оглядела я запыхавшуюся студентку.
– Госпожа… простите! Умоляю!
Что бы со мной стало, если бы я в свое время так убивалась из-за прогулянных в колледже занятий.
– Я виновата! Очень-очень виновата! – Слова давались ей с трудом. – Выслушайте… до конца… прежде чем… Пожалуйста!
– Ты бы отдышалась для начала.
– Не… нельзя! У нас слишком мало времени! – Митра привалилась к перилам. – Ваш… брат!
Что она сказала?! Брат?!
Меня будто ледяной водой окатило. Только бы не случилось непоправимого!
– Что с Фрэнком?! Его похитили?! – Я грубо схватила студентку за майку. – Отвечай же!
Митра затрясла головой.
– Нет… то есть не совсем так… – И взмолилась: – Госпожа… вы только выслушайте меня сначала, прошу вас!
Вокруг собирались желающие погреть уши, поэтому я поволокла Митру на улицу. Она не сопротивлялась, но едва переставляла ноги. Пока мы спускались вниз, я успела передумать столько жутких мыслей, что волосы на затылке зашевелились. Наконец в лицо дунул сухой, пропитанный кислым дымом воздух.
