Рыльского монастыря, и Бесланского мужского монастыря, и многие другие батюшки. И было видно, что он всем отец.
Я очень по нему скучаю. Когда рядом такой духовный отец, то ты можешь оставаться ребенком, сколько бы тебе ни было лет. Духовным ребенком. Если у тебя есть доверие к старцу, то ты вообще живешь как в раю. Потому что любой вопрос можно задать и сразу получить ответ. И когда в одно мгновение ты остаешься без такой поддержки, то это чувство потери равновесия во вселенском масштабе.
Я помню свое состояние, когда батюшка скончался, я мысленно говорила: «Батюшка, как ты мог? Меня только постригли. И к кому мне теперь идти? Кому мне задавать вопросы? Что мне делать?.. И я помню абсолютно четко в голове голос его: «Всегда смотри на Матерь Божию и думай о том, как бы поступила Она».
Я не всегда выполняю это послушание, но это безапелляционная правда. Если любой свой поступок, мысль или действие соотнести с тем, как, наверное, поступила бы Богородица… Я не сравниваю, я просто понимаю, что любая наша страсть, она растворяется рядом с Ее милостью и милосердием, и смирением, и кротостью, и любовью, и… ты сразу остываешь и понимаешь, что все эти твои «правды бесконечные», они просто пыль.
Я постоянно чувствую присутствие батюшки
Иеромонах Никифор
Со времени ухода батюшки я постоянно чувствую его присутствие, заботу, любовь — это все остается с нами. Мы, конечно, не до конца послушны ему, но все равно это ощущаем.
Как-то меня упрекнули, что мы не к Богу пришли сюда, а к человеку. Да, это правда. Но в этом человеке мы увидели отблеск Божественного света, поэтому пришли к нему, а через него к Богу. Кто-то приходит через скорби, кто-то через болезни, как написано в Евангелии, кто-то через что-то еще. Мы пришли через человека.
После смерти батюшки меня спрашивали: «Неужели вот такие люди, как бомжи, наркоманы, бывшие преступники жили в монастыре и кто-то исправился?» — Конечно, да. А для примера, вот даже я сам. Ведь я тоже был как бомж, только духовный. Но кроме этого, конечно, много было разных реальных историй, когда жизни людей менялись.
Посмертные чудеса
Батюшки не стало 17 декабря 2002 года. Похоронили его на Николая Чудотворца — это престольный праздник и любимый святой старца. И казалось, со смертью старца над Рыльским монастырем наступила непроглядная ночь. Ученики батюшки осиротели. Остались одни. Без своего духовного отца. Тут ты понимаешь, что переживали апостолы, когда с ними рядом не стало Спасителя. Кто заступится? Что делать? Куда идти? Кто даст совет?
Но даже после самой страшной и темной ночи наступает рассвет. Вечная жизнь. И старец Ипполит озарил дорогу своей святостью. Солнце засветило вновь. Уже утром. Старец лишь сменил келью. Он жив. Вечно жив. И всегда рядом. Каждую секунду. И Господь явил через него свои чудеса, число которых невозможно сосчитать. В этой главе мы собрали воспоминания и истории наших героев.
«На могилке батюшки сундучок, как у Матронушки»
Григорий Пенкнович
Старец Ипполит обладал уникальным, редчайшим в наши дни даром исцеления. Сам он, тогда еще юный послушник Сергей Халин, в Глинской пустыни был исцелен ныне прославленным преподобным Адроником (Лукашом) от крупозного воспаления легких. Отец Адроник на три дня затворился в келье с юным Сергием Халиным и исцелил его.
Будучи исцеленным однажды, батюшка Ипполит всю свою жизнь лечил и душу и тело приходивших к нему. Целитель! Когда я спрашивал его: «Как молиться за монахов?» Он говорил: «Молитесь целителю Пантелеимону». Я помню, кто-то из родственников приезжал в Рыльский монастырь с фотографией отца Ипполита. Он был в Канаде, и на фотографии изображена глава целителя Пантелеимона. Ковчег с это главой — и старец Ипполит рядом. Святой целитель…
Вот сегодня я вспоминаю те дни, когда, будучи студентом, я ходил на Даниловское кладбище, где была похоронена блаженная Матрона, и люди оставляли ей свои записки-прошения. Тогда она не была еще канонизирована.
И вот сегодня на могилку батюшки Ипполита так же приходит народ, и так же как блаженной Матронушке, пишет ему свои прошения. Это как молитва, как моление, записанное на бумаге. Вся могилка раньше была в этих записках. А сейчас поставили специально сундучок, и люди отправляют записки туда. Туда, где нет связи, как при жизни батюшки Ипполита, еще в отсутствии интернета и телефона. У батюшки Ипполита никогда не было никакого телефона. Начинали только писать ему от руки на бумаге письмо, и очень часто происходили чудеса. Еще не отправленное письмо получал духовной почтой старец Ипполит — и проблема разрешалась.
Исцеление от аутизма
Виталий Макиев с сыном Русланом
В нашей семье было чудо, которого не было бы, если бы не пришла беда. Господь промыслительно так все управил, что через батюшку Ипполита вся наша семья пришла ко Господу. У нашего мальчика, Руслана, когда ему было два года, мы заметили изменения в обратную сторону — в развитии у него начался регресс. Сперва не придали этому значения, но со временем увидели, что он не реагирует на речь. Мы даже думали, что оглох. Ходили по врачам, обследовали. Нам сказали, что ребенок слышит, просто он не реагирует. Окончательно уже где-то в три с половиной, в четыре года нам поставили диагноз «аутизм».
Руслан на тот момент не разговаривал, с ним невозможно было никуда пойти. Я думаю, те, у кого дети с аутизмом, прекрасно понимают, что это адские мучения.
Я вот сейчас пытаюсь вспомнить, как это было, и никому такого не пожелаю. Невозможно было выйти на улицу, потому что он мог без причины начинать убегать, кричать, у него были панические атаки. Он мог лечь на землю, биться в истерике. Нас даже милиция пару раз хотела забрать, потому что думали, что мы крадем чужого ребенка, — он вырывался. Намучившись уже окончательно, когда ему было шесть с половиной лет и он не разговаривал, мы хотели отправить его домой, в Осетию, к бабушке на лето. Но Господь так управил, что не получилось. Потом к знакомым в Воронеж, в деревню — тоже не получилось. И вот, мой друг по телефону говорит: «Ты знаешь, может быть, супруга твоя поедет с Русланом в Рыльский монастырь?» Я как-то без особого энтузиазма говорю: «Навряд ли она поедет». Она некрещеная была. Я как-то вскользь у нее спросил, отвечает: «А я поеду».
