Он почти любил этот танк, и эта любовь в виде бронебойного снаряда весточкой долетела до немецкого экипажа. Видя как из дымящейся машины, открыв люк, выпрыгивают немецкие танкисты, он решил подарить свою любовь каждому из них:
– Осколочным, заряжай! Огонь!
Хорошая поражающая способность осколочного снаряда не оставила немецкому экипажу ни одного шанса.
– Это вам за пацанов из соседних расчётов! Перед глазами мелькнули присыпанные землей и разметавшиеся взрывной волной людские тела, вздыбившиеся от прямого попадания пушки.
– Так, пока не раскрыли, нужно хотя бы ещё парочку поджечь. Ага, не выдержал, разворачиваешься в тыл бежать! Ну, это ты отлично придумал, дорогой, Ганс! Давай, давай, подставляй свой немецкий жирный бочок русскому голодному Серому Волчку!
– Бронебойным, заряжай! Огонь! Неужели в бензобак?!
Огненный цветок распускался в том месте, где у танка находился бензобак. Последующий взрыв и отлетевшая в сторону башня танка говорили о том, что снаряд угодил в боекомплект.
– Вот так салют! Ну, задал жару русский Серый Волчок, откусил всё же бочок у Ганса вместе с башкой. Неожиданно рвануло где-то позади их орудия. Лейтенант почувствовал, как горячая волна обожгла затылок и бросила его на орудийный щиток. Удар был достаточно сильным и он, обливаясь кровью из-за сломанного носа, стал терять сознание.
– Вот гады-немцы с левого фланга обошли! Недоглядел, эх недоглядел! Зараза немецкая! Шум мотора приближающейся немецкой громадины заставил путешественников в прошлое вздрогнуть и оглядеться. Зрелище было удручающее. Тела солдат были присыпаны землей, а спины посечены осколками. Командир с разбитым о щиток лицом пытался развернуть орудие навстречу приближавшемуся танку. Это ему удалось и, открыв орудийный затвор, он попробовал крикнуть:
– Бронебойным, заряжай! Что-то сиплое и нечленораздельное вырвалось из его уст, губы и язык не слушались. Просящий жест руки красноречиво дублировал смысл его сипенья. Мужички наперегонки кинулись к ящикам со снарядами, которые были покрыты телами мёртвых солдат. Пока писатель оттащил труп подносчика со снарядного ящика, Саныч, с неожиданной для его возраста лёгкостью, схватил снаряд и, пригнувшись, подбежал к командиру. Лейтенант шатаясь, с залитым кровью лицом открыл затвор и вложил свежий бронебойный. Грянул выстрел. Танк, на полной скорости приближавшийся к тому месту, где засели артиллеристы, вздрогнул и, проехав по инерции еще немного, остановился, не доехав до цели каких-нибудь пару сотен метров. Сероватый дымок показавшийся из-под башни очень быстро перешёл в чёрную дымовую завесу.
– Теперь нас ещё труднее будет обнаружить. Это очень хорошо, – мелькнула мысль у лейтенанта. Что-то свистнуло совсем рядом. Висок его обожгло, и он потерял сознание, уткнувшись головой в орудийный затвор и обхватив его руками. Сан Саныч, подбежавший было с новым снарядом, растерянно замер над мёртвым лейтенантом.
– Анатолич, я так понял, что мы с тобой одни тут остались! Надо бы домой возвращаться. Сев возле орудия, он стал рыться в карманах, пытаясь отыскать злополучное кольцо.
– Кажется, в дырку за подкладку провалилось, чтоб его!
– Ну, ты даешь, Саныч! Нас же сейчас расстреляют или на худой конец переедут немецкими гусеницами! С правого фланга на полной скорости прямо на нас мчался немецкий танк. Я почувствовал, что сейчас грянет выстрел и, уже падая, схватив соседа за рукав телогрейки, рванул его на себя. От смерти нас спасло то, что мы кубарем скатились на дно лощины. Через мгновенье над нашими головами прогрохотали гусеницы вражеского танка. Нас завалило землей от обрушившихся стенок природного убежища. Голова гудела от грохота. Надо было что-то делать. Выплюнув землю, я решил растормошить соседа по несчастью.
– Ты долго так лежать собираешься, Саныч?! Доставай ты эту старинную хреновину и вертай нас назад! Отсутствие ответа меня насторожило. Осторожно взяв за плечо телогрейки историка, я попытался повернуть его к себе лицом. Лицо соседа представляло кровавое месиво. Падая вниз, он со всего размаха ударился головой о камень.
Этого только мне ещё не хватало! Расстегнув телогрейку, я приложил ухо к груди.
– Дышит – живой значит. Ну, слава тебе, Господи! Прости мою душу грешную! Перекрестившись три раза, я стал обыскивать карманы его телогрейки. В углу за подкладкой нащупал что-то похожее на кольцо. Хорошо ещё, что подкладка из саржи была сделана и от времени протёрлась до дыр в нескольких местах. Вот через одну из таких дырок я и выудил злополучное кольцо. Несмотря на осенний холод, пот градом катился по моему лицу, застилая глаза. Зажав трясущимися пальцами обеих рук кольцо, я попытался сосредоточиться.
– Так, если кольцо крутится по часовой стрелке, то это будущее. Перевернул цилиндр, теперь самое главное не промахнуться и вернуться в своё время. Заговорил стихами, в рифму! Это хороший знак. Я вытер пот со лба, вглядываясь в крохотные римские циферки, расположенные на верхнем кольце машины времени. Как же будет выглядеть наше время – 2018 год? Вот так наверное – MMXVIII! Чтобы не сбиться, я ржавым гвоздём, невесть каким образом попавшим в карман моей ветровки, нарисовал на земле шпаргалку – MMXVIII.
– Значит так! Верхним кольцом делаю два полных оборота по часовой стрелке от большого алмаза (назовём его для краткости «ноль») до римской буквы «М» (тысяча). Далее совершаю коротенький поворот от «нуля» до I (единицы), затем чуть длиннее – от «нуля» до десяти и завершаю годовое исчисление тремя короткими поворотами от «нуля» до I (единицы). С определением года покончено. Берусь за нижнее кольцо.
Синее свечение усиливалось, цилиндр подрагивал словно живой. Я оглянулся по сторонам и увидел, как два дюжих немца с автоматами бегут в мою сторону и целятся в меня. В это мгновенье сосед наконец-то пришёл в себя. Стоная от боли, он попытался приподняться на одной руке. Я, как загипнотизированный, смотрел в сторону немцев и ждал автоматной очереди. Странное безразличие парализовало моё сознание. Это длилось долю секунды, кажущуюся вечностью. Не сумев удержаться, историк свалился на меня, и мы вместе упали на землю. Автоматная очередь, как хороший садовник, срезала верхнюю часть кустов там, где ещё секунду назад находились наши головы. Как в замедленном кино, в полёте я успел повернуть нижнее кольцо и установить цифру девять напротив первого алмаза.
Снова вспышка, похожая на работу сварочного аппарата, ты слепнешь, гул, переходящий в надсадный рёв, а затем оглушающая тишина…Мы очнулись на берегу реки Сить. Погода была мерзкая. Моросил дождь. Побросав удочки, я помог Сан-Санычу подняться, из его носа текла кровь, а на лбу начинала образовываться приличная шишка.
– Саныч, под ноги надо смотреть, а то придёшь в школу, а дети засмеют. Решат, что тебя жена приголубила!
– Хватит смеяться над бедным учителем истории, в кои-то веки собравшимся на рыбалку. Ты
