на мне очень интересным способом. Их эгоизм вводит меня в замешательство, а бессердечие и равнодушие повергают в отчаяние. Это сильнее меня. Несколько недель я продолжаю бороться, но потом мое эго берет верх. Я не идеальна, и некоторые люди вполне могут вывести меня из себя. Я решаю, что у нас будет вода, мы добудем ее любыми средствами, даже если придется заплатить больше. Но соседи ни за что на свете не получат от меня ни одного рупия. Признаюсь, меня ведет вперед гордыня, но лишь потому, что ярость слишком сильна. Если надо, я буду рыть землю руками, чтобы добыть воду для школы. Мою воду. И ни с кем не буду ей делиться. Я докажу им, что, если Ани Чоинг чего-то хочет, она этого добьется!
На протяжении всего строительства воду привозят из другой деревни, которая расположена в нескольких километрах от моего холма. Это долго, сложно и довольно дорого. При встрече с соседями я старательно их игнорирую. Для того чтобы добраться до школы, необходимо проехать по главной улице Пфарфинга; жители деревни провожают меня недружелюбными взглядами, а я неотрывно смотрю на разбитую ухабистую дорогу. Моя будущая школа расположилась в сотне метров от деревни, на вершине холма. И я проезжаю это расстояние безо всякого сожаления. Злость жителей Пфарфинга подпитывает мое негодование — и наоборот. Конечно, мне следовало гнать из головы такие мысли. Я была буддисткой на протяжении многих лет, двадцать лет назад ушла в монахини, но мне над собой еще нужно много работать!
Со временем ярость стихает. Я понимаю, что мои действия ни к чему хорошему не приведут, напротив, только навредят. Что только я могу себе помочь, вернуть в свою душу мир и спокойствие. И тогда я начинаю действовать. Только я решаю, как мне реагировать на действия и поступки окружающих, так что я вполне могу разобраться с тем, что происходит. Для начала я должна донести до жителей Пфарфинга, что им не нужно запрещать мне брать их драгоценную воду. Моя школа находится от них всего в двух шагах, и я не в том положении, чтобы начинать войну. Более того, от подобной ситуации все только потеряют — и я, и они. Мы должны научиться друг друга слушать. А для этого мне необходимо достучаться до их сердца. И тогда они начнут ценить меня и помогать! Мне всего-то надо повернуть свой внутренний прожектор в другую сторону. Начать думать иначе. Рассмотреть проблему с другой стороны. Я решаю наладить систему снабжения водой. Когда она будет построена, жители деревни тоже смогут ей пользоваться. Немецкая пара через свою организацию «Water for the World» — «Вода для мира» передала мне пятьдесят тысяч евро, недостающие деньги я добавила сама, и мы приступили к работе.
Требовалось вырыть большой колодец, установить в нем два насоса, прорыть шестьсот метров канализации и создать резервуар емкостью сто пятьдесят тысяч литров. Через год работы были завершены. Теперь двести домов, а также наша школа и ближайший монастырь постоянно снабжаются водой.
В конечном счете, система водоснабжения стоила мне больше пятидесяти тысяч евро. А жители деревни просили у меня 1480 евро. Получается, что я почти в тридцать раз превысила начальную сумму, — но тут я действовала свободно, безо всякого постороннего давления. Более того, в результате была решена важная проблема, и вся деревня наконец получила воду. Жители Пфарфинга и я объединились в одно «мы» — и это самое главное. В глубине души я очень горжусь тем, что провела воду в деревню: обычно в непальских деревнях именно женщин заставляют носить тяжелые ведра. Мне удалось хоть как-то облегчить им жизнь, а для меня это значит очень много.
В то же время моя сценическая карьера поднимается на новую ступень, и все благодаря одному телефонному звонку. Однажды я услышала в трубке голос Нхио Байрахраи, известного в Непале композитора, с которым я не встречалась ни разу в жизни. И буквально по прошествии нескольких месяцев он стал писать для меня музыку — и продолжает заниматься этим до сих пор. А тогда… несколько вежливых фраз, и он переходит к делу:
— Ани Чоинг, я обратился к вам потому, что написал песню, посвященную далай-ламе…
— Это чудесно! И о чем в ней поется?
— О силе его доброты, сострадании… Я хочу вставить несколько фраз на тибетском между куплетами, вы не могли бы мне помочь? Я просто не хочу ошибиться со смыслом.
Я принимаю приглашение Нхио Байрахраи и приезжаю к нему на студию. Там композитор знакомит меня со своими работами, и они производят на меня приятное впечатление. Я глубоко восхищена музыкой Нхио Байрахраи. Со временем мы становимся хорошими друзьями, и однажды я обращаюсь к нему с предложением:
— Как ты смотришь на то, чтобы написать музыку для меня?
— Для мантр?
— Да, это поможет придать им новое звучание, так сказать, осовременить…
И мы приступаем к делу. Приходится много работать, чтобы найти подходящую тональность. В один из дней я нахожусь в студии, а Нхио Байрахраи сочиняет музыку для гимна учителю. Мелодия трогает меня до глубины души, в ней слышится мольба, совсем как та, что живет в моем сердце со дня смерти моего наставника. Я вдруг понимаю, что это именно то, что я искала. Тогда Нхио Байрахрая знакомит меня с автором текста, Дургой Лал Шрестхой, известным и уважаемым поэтом Непала. На вид ему лет семьдесят.
При встрече с ним я вдруг осознаю, что передо мной стоит один из самых очаровательных мужчин, с которыми я когда-либо была знакома. Меня глубоко трогают его чуткость и умение слушать. Хотя сначала он не горит особым желанием писать для меня: он меня совсем не знает, его смущает то, что я монахиня; в общем и целом, он сомневается. Поэтому я прихожу к нему домой и пою по-тибетски без инструментального сопровождения, чтобы он мог услышать мой голос и манеру исполнения. И он слушает. Жители Непала не привыкли к тому, что кто-то может петь мантры. Как и люди во всем мире, они любят народную музыку своей страны, а еще им очень нравятся индийские песни восьмидесятых годов, обработанные в стиле техно. Но вот мантры… Их слушают в монастыре, в храме, а не дома на диске. Такого еще никто не предлагал. Тем не менее Дурга Лал Шрестха идет на риск. После прослушивания он замечает с воодушевлением:
— Я не понял ни слова… Но потрясен до глубины души. Это великолепно, просто великолепно! Никогда еще не слышал
