в поддельном ощущении безопасности, и предал. Я был предателем, просто и понятно. Я ненавидел себя за это. Мак был прав, я — трус. Я выступил против него, потому что никогда не принимал тот факт, что цель оправдывает средства. Ради избавления от Мака я предал все принципы, за которые стоял. Я врал и обманывал, предавал доверие и совершил убийство.
Но теперь школа свободна от него, а с учётом горящих Кровавых Охотников, и разбитого лишённого лидера Хилденборо, больше никто вокруг нам не угрожал.
Средства были неверными, но цель достигнута. Тем не менее, я задался вопросом: не потерпел ли я неудачу в одном важном деле — не дать себе стать тем, кого я ненавидел. После всего, что я натворил, я не мог совладать с ощущением, что я чуть больше стал Маком, чем хотел бы. Я не знал, смирюсь ли этим когда-нибудь.
Сегодня я убил двоих, и стал свидетелем смерти ещё многих и многих. Глядя на огонь, я молился, чтобы это была последняя смерть, свидетелем которой я стал.
Надо было думать лучше, ей-богу.
Урок третий
КАК БЫТЬ ВОЖДЁМ
Глава тринадцатая
— Я не виноват. Они старше нас.
Уайли сыпал оправданиями, но искренности в его словах не было. Подобно всем самым крутым хулиганам, в душе он был трусом. Оказывается, ребята взорвали мосты не для того, чтобы избавиться от нас с Маком. Взрослые из Хилденборо, напуганные до смерти, некоторые вооруженные (нами), потребовали от мальчишек немедленно взорвать мосты. Уайли, который руководил этой частью операции, согласился.
Я промок до нитки, замёрз, устал и был очень, очень взбешён.
— Ты бросил нас умирать, — процедил я сквозь стиснутые зубы.
— Как по мне, ты в порядке. — Самоуверенный кусок говна.
Я поднял «Браунинг» и прицелился ему в лицо. Такого он не ожидал.
— Отдай своё оружие, — произнёс я.
— Чего?
Я сместил ствол на дюйм в сторону и выстрелил над его правым ухом. Он подпрыгнул, вскрикнул и отступил.
— Хули ты делаешь?
— Второй раз просить не буду.
Он бросил винтовку в мою сторону. Я позволил ей упасть на пол.
— На, держи, псих ебанутый. — Крик у него вышел отчасти жалостливым, словно у избалованного мальчишки, которому приказали вернуть ключи от машины.
Я не опустил оружие.
— Сколько тебе лет, Уайли?
Он посмотрел по сторонам в поисках поддержки или пути побега. Я зажал его в угол.
— Семнадцать. А что? — ответил он. Отчасти раздражённо, отчасти с наглостью.
— И сколько человек ты убил?
Он выпучил глаза, ощущая приступ истинного страха.
— Только одного.
— Одного человека, стоящего на коленях со связанными руками. Что, никого не завалил, когда напали из Хилденборо?
— У меня… у меня оружие заело.
Я рассмеялся.
— Я слышал другое.
Роулс нашёл его, прячущимся в классе рисования. Кроме меня он никому не рассказывал, поскольку слишком испугался того, что Уайли с ним сделает, если его раскроют.
— На хуй иди! Я шестиклассник! И я староста! — Он начал плакать.
— Всё так. А мне пятнадцать. Но я убил четверых, двоих этим утром. Так, как считаешь, кто тут самый страшный?
Он всхлипнул.
Я дослал в ствол очередной патрон.
— Кто, по-твоему, тут самый страшный?
Я выстрелил над его левым ухом.
— Ты. Ты, ладно. Ты. — Его нижняя губа начала дрожать.
Я кивнул.
— Снова верно. Я. Я здесь самый страшный.
Я забавлялся. Я бы переживал из-за того, если бы перестал об этом думать. Но я не стал. Я наслаждался собой изо всех сил.
— Ты громила, Уайли. И трус. Мне не очень нравятся трусы. А задир я ненавижу.
Из носа у него начало течь.
— А знаешь, что я ненавижу больше задир, Уайли? Знаешь?
Он покачал головой. С его трясущегося подбородка капали слёзы и сопли.
Я подошёл к нему вплотную и приставил ствол к виску. Он застонал от страха.
— Больше задир я ненавижу тех, — произнёс я, — кто изнасиловал Матрону.
Он выглядел так, что был готов обосраться.
— Это… это… это не я придумал. Это всё Мак… он нас заставил… у него было оружие и всё такое.
— Мне. Плевать.
— Мне пришлось! Мне не понравилось. Честно. Совсем не понравилось. Правда.
— Не оправдание.
— Что… что ты собрался со мной сделать?
— Пока не решил. Полагаю, выбор стоит между выстрелом тебе в затылок и распятием. Что предпочтёшь?
Его колени подогнулись, он упал на пол, хныкая и стоная.
Я опустился на колени рядом с ним и прошептал ему в ухо.
— Я собирался тебя распять, но это требует времени и усилий. Вероятно, проще тебя пристрелить. Как считаешь?
— Прости, хорошо? — выкрикнул он. — Прости, прости!
Я изо всех сил проорал ему в ухо:
— Мне плевать!
Он вжался в стену.
— Выбирай!
— О, боже!
— Выбирай!
— Пожалуйста, нет, прости, пожалуйста. — Он уронил лицо ладонями, скрючился и завыл.
— Ладно, — произнёс я. — Значит, пуля.
Я схватил его за плечо и поднял на ноги. Он попробовал немного посопротивляться, но я пихнул его коленом по яйцам. Затем я вывел его в коридор и подвёл к парадной двери. От боли и ужаса он едва мог идти.
Я пинком отправил его вниз по ступенькам, и он упал лицом в гравий и вцепился пальцами в землю. Он попытался подняться, но единственное, что у него получилось — это ползти на четвереньках. Я пошёл за ним. Когда он дополз до травы, я поставил ногу ему на спину, и он уткнулся в грунт.
— На колени, — произнёс я.
Он вскрикнул от боли и вцепился в землю.
— На колени!
Я наклонился, обхватил Уайли и поднял, пока он не оказался на коленях передо мной. Как только я его выпустил, он снова завалился. Я изо всех сил пнул его по рёбрам.
— На колени, жалкий ты кусок говна.
Я снова поднял его, на этот раз он устоял. Он дрожал и трясся, охал и стонал.
— Почти то же самое место, где ты пристрелил того беззащитного невооружённого человека, не так ли? Как раз подходит, чтобы и тебя пристрелить.
Он начал умолять.
— Пожалуйста, о, боже, пожалуйста, не надо.
— Так она и говорила, да? Именно так говорила Матрона?
Я прижал горячий ствол пистолета к основанию его шеи. Он закричал.
—
