специалисты по черной коже во всех ее тончайших оттенках. Здесь запрещено держать серых кошек, и слово «серый» заменено любопытным неологизмом, который, однако, уже включен в самые солидные словари: «свет, слегка замаранный тьмой». Да, друзья мои, между добром и злом для нас не существует полутонов, и никакое преломление лучей невозможно. Именно потому вчера вечером мы проявили такую находчивость и отвагу перед явлением призрака.
Но вернемся к фильму, прерванному на самой волнующей сцене, когда Сэм, ветеран бейсбола, капитан и менеджер местной девятки, всегда готовый подать руку помощи землякам в чрезвычайных обстоятельствах, опускал со всего размаха свою бейсбольную биту на голову Джо. Тут-то и явили себя потусторонние силы.
Совершив сложный прыжок одновременно в длину и в высоту, Джо с экрана выскочил в первые ряды партера. (То есть туда, где сидел я.) Пробежав по проходу в центре зала, он наклонился и шепнул что-то на ухо миссис Перри. Элис забилась в истерике в объятиях Сэма. А то в чьих же? Ведь на то он и муж. Как подобает истинному демократу, сидит Сэм всегда в партере, чтобы в непосредственной близости наблюдать реакцию публики.
Потрясенные таким вопиющим неуважением к власти, почти все мы повскакали с мест. Но лишь Дикси, джентльмен, каких нынче днем с огнем не сыщешь, схватился за пистолет. Негр задал стрекача и — прямиком обратно в экран. Мы знали, что его ждет, ведь до этого фильм нам показывали раз одиннадцать. Но вдруг — о ужас! — Сэм изо всех сил размахнулся и застыл, как Бейб Рут на фотографии[комм.]. Раздавшиеся было аплодисменты разом смолкли, а негр знай себе бежит, причем голова его целехонька. Тогда Дикси, не растерявшись, своим зычным басом, загустевшим от обильных возлияний, приказал остановить проектор. Изображение застыло, как и все мы: бита так и зависла в воздухе, а негр продолжал улепетывать, огибая неподвижные препятствия, то бишь всех жителей Блэксонвиля, принявших участие в потасовке. Джентльмен до мозга костей, Дикси дал Джо последний шанс, приказав ему остановиться. Не зря он у нас начальник полиции.
Негр продолжал бежать. Тогда Дикси, не теряя времени, сделал удивительный по меткости выстрел. Джо упал у самой линии горизонта, застывшей на экране.
Один мальчишка в поисках сбежавшего теленка набрел на труп негра у линии горизонта, что видна от Блэксонвиля. Негра опознали по отсутствующим голубым глазам Джо. Изъятие глаз приписывают единственной хищной птице, мародерствующей в наших краях. Речь идет об исчезающем виде, имперском орле Flaminis fulvea, которому осточертела мертвечина, а потому он, с разрешения общества охраны животных, таскает понемногу мелкую скотинку.
Труп Джо взывал к правосудию, но никто за ним не пришел — вонял он ужасно, так что Дикси предал его земле по христианскому обычаю. На средства, собранные по подписке, которую организовал Сэм, рукоятка пистолета Дикси в память о чуде будет оправлена золотом.
Nota bene: местная газета под рубрикой «Семейное счастье» опубликовала заметку, порадовавшую нас всех. После долгих лет бездетного супружества госпожа Элис Перри наконец преждевременно, но счастливо разрешилась совершенно здоровым младенцем. В тот самый вечер, после просмотра фильма с привидением. Событие тем более удивительное, что после многих поколений сероглазых, в семье впервые за десятилетия появился ребенок с небесно-голубыми глазами, точно такими, как у легендарного родоначальника семейства, заселившего со временем весь Блэксонвиль. Того знаменитого Сэмуэля Перри, памятник которому стоит посреди поселка. Он изваян из белоснежного мрамора, ибо наш предок с фанатизмом пророка противился освобождению рабов, несмотря на непреодолимое влечение к темнокожим красоткам.
БУТЫЛКА КЛЕЙНА
«Цилиндр по отношению к тору — то же самое, что лента Мёбиуса к бутылке Клейна[комм.]». И Франсиско Медина Николау достал из ящика стола всем известную бумажную полоску, концы которой на этот раз были склеены по-особому, как целлулоидный воротничок рубашки. Жестом фокусника он стал вращать ее, и в воздухе возникла прозрачная фигура:
— Когда лента Мёбиуса сворачивается в самое себя, возникает бутылка Клейна… Смотри.
Смешавшись, я попытался увести разговор в сторону литературы:
— Уилкок[комм.] открыл как раз такой прием у Кафки: берешь нечто из головы, потом прячешь его в рукав, как фокусник, но продолжаешь о нем говорить как ни в чем не бывало…
Доктор Гарфиас, присутствовавший при разговоре, заметил:
— Кстати о голове: не ломайте ее, в конце концов, бутылка-то стеклянная. Изобретена алхимиками. Жаном Броделем, если не ошибаюсь. На него еще донесли инквизиции соседи с улицы Пот де Фер, помните? Дескать, гнусный сосуд без начала и конца есть святотатственное изображение Господа. Оригинал был уничтожен, предварительные эскизы — тоже. Однако Босх, если и не видел сосуда, то слышал о нем. Писал он по памяти. Помните мыльный пузырь его алтаря «Сады земных наслаждений», внутри которого он поместил любовников…
Как раз в этот момент вошел Людлов с подозрительным свертком и счастливой улыбкой на устах. Он успел услышать последние слова Гарфиаса и подхватил реплику.
— …бутылка была известна с давних пор и в Испании: это сосуд маркиза де Вильена[комм.], о котором упоминали Кеведо и Велес де Гевара. Колба, где жил гомункулус, исчадье ада, ребенок, не нуждавшийся в матери, чтобы родиться…
Трое ученых мужей — профессор физики, профессор топологии и профессор математической логики — загнали меня в изгибы кривизны без начала и конца. Они завязывали и развязывали воображаемые и реальные узлы из собственных фантазий и попавшихся под руку веревок. Я сказал, вспомнив Рафаэля, что место, с которого я на них взирал, мне напоминало луку седла и что шорники Колимы наносят эскизы на кожу без предварительных разметок, как делали их отцы и деды. Мои собеседники рассмеялись. Хорхе Людлов развернул свой сверток.
— Вы, кажется, хотели иметь бутылку Клейна?
До сих пор не могу в это поверить. Следуя точным указаниям, конструкторы и рабочие фирмы «Пирекс», специализирующейся на огнеупорных материалах, исполнили мою прихоть. После многих неудачных попыток им удалось сотворить это чудо физики — сосуд без внутренней и внешней поверхности. Вот он, передо мною, идеально воспроизведенный стеклодувом, без единого дефекта.
Я сейчас один, я любуюсь этим иррациональным творением. Наполняю его взглядом, прежде чем наполнить бургундским. Да, на моем рабочем (а рабочем ли?) столе бутылка Клейна, на поиски которой я потратил двадцать лет… работы?
Мой усталый разум уже не в силах проследить изгибы этого стеклянного палиндрома. А не лебедь ли ты, погрузивший шею в собственную грудь и высунувший клюв из своего хвоста? Я мысленно хмелею,
