Услышав соображения Нестора Васильевича, помрачнели и остальные участники экспедиции.
– Что же делать? – спросила Джамиля. – Из ущелья только два пути – вперед и назад. Поедем вперед – столкнемся с красными. Поедем назад – упустим Коран.
Нестор Васильевич задумчиво озирал горные гряды. Потом посмотрел на Хидра.
– Мой опыт, – заметил он, – говорит, что в горах всегда есть как минимум еще одна дорога. Здесь наверняка проходят горные тропы, которыми можно перебраться через перевал. Таким образом, мы окажемся ближе к Алайской долине, куда едет Нуруддин, и в то же время избежим столкновения с частями Красной армии. Как вам такое предложение, почтенный Хидр?
Шейх наклонил голову и сказал, что предложение очень разумное. Одно в нем плохо: если они пойдут горными тропами, коней, вероятно, придется оставить в ущелье. Загорский на это отвечал, что, во-первых, лучше пожертвовать конями, чем собственной жизнью, во-вторых, еще неизвестно, так ли круты здесь склоны. Если повезет, может быть, удастся все-таки пройти, ведя коней в поводу. Ну, а если нет, тогда и будем решать.
– В этом походе вы наш руководитель, – смиренно склонил голову шейх.
Сделав небольшую передышку – Джамилю отправили наблюдать, не появятся ли в долине красноармейцы – путники двинулись по горной тропе, держа лошадей в поводу. Нестора Васильевича немного беспокоило, что шайку Нуруддин могут перехватить красноармейцы. Но это, во-первых, было не самой большой опасностью и означало, что Коран так или иначе вернут в Ташкент, во-вторых, он полагал, что Нуруддин с ее необыкновенными способностями, скорее всего, и тут выйдет сухой из воды. Раз убитых пока не обнаружили, значит, и ее пока не схватили. Следовательно, надеяться надо на лучшее.
Горная дорога оказалась нелегким путем, особенно если учитывать, что кони сейчас стали не подмогой, а обременением. Несмотря на это, Загорский до последнего не хотел их бросать. К счастью, Джамиля с детства жила в горах и знала, что горные тропы часто имеют ответвления. И если кажется, что тропа слишком крута, наверняка где-то рядом протоптан обходной путь.
Так оно и оказалось.
К ночи, одолев перевал, они спустились в соседнюю долину. Тут же размещался небольшой, домов на сорок, кишлак.
Оставив Ганцзалина и Джамилю готовить ужин, Загорский и Хидр отправились прогуляться.
– Вам, разумеется, известно такое понятие, как гипноз? – спросил Нестор Васильевич у Хидра.
Тот наклонил голову.
– Вы знаток суфийских чудес, – продолжал Загорский. – Как вы полагаете, возможен ли насильственный гипноз? Например, можно ли без согласия человека заставить его видеть не то, что он видит, или делать не то, что он хочет?
Хидр задумался. Он глядел куда-то вдаль, мимо Нестора Васильевича. Внезапно на лице его промелькнула тень беспокойства. Загорский быстро повернулся и глянул в ту сторону, куда смотрел суфий. Но там была лишь пустая дорога, на которую падал слабый свет луны.
Нестор Васильевич обернулся туда, где только что стоял шейх – там было пусто. Загорский оглянулся по сторонам: они стояли на открытом месте, Хидр не успел бы ни сбежать, ни спрятаться куда-либо. И, однако, рядом его не было. Несколько секунд Нестор Васильевич озадаченно глядел перед собой, потом вдруг засмеялся – суфий стоял в тени скалы, на границе тьмы и света, стоял не двигаясь, и оттого глаз не ухватывал его.
Улыбнулся и сам Хидр. Но потом стал серьезен.
– Человеческий ум хранит в себе необыкновенные тайны, – сказал он. – Люди свято верят в прогресс и новые изобретения, ищут в них отгадки тайны бытия, но при этом о самих себе не имеют никакого представления. Единым касанием я могу убить человека, а могу исцелить его. Но это самое простое, поверхностное чудо, которому может научиться всякий. Однако зачем учиться, если можно взять пистолет и выстрелить, или взять пилюлю и принять ее? Где-то есть люди, благодаря силе духа способные подниматься над землей. Но есть ли в этом практическая польза? Любой аэроплан поднимет вас в воздух вернее и доставит дальше любого мага. Люди вошли в век научных открытий, они верят только законам, о которых говорит наука. Но они не верят в то, во что тысячелетиями верили их предки. Более того, они отказались от знаний, которыми владели предыдущие поколения. Наука не подтверждает наличия Бога, следовательно, его нет. Но ведь наука тоже не стоит на месте. Когда-то наука утверждала, что земля плоская, а небесный свод – твердый. Но потом она открыла новые законы, которых не знала ранее. А что, если Бог – это тоже закон, просто не открытый еще наукой? Это закон законов, он очень сложен и потому нынешней науке не по зубам. Но спустя тысячу или даже десять тысяч лет Бог будет открыт и доказан, а те, кто в него не верит, будут считаться жалкими невежественными дикарями. Я верю, что Бог есть, и я знаю, что надо верить в него, пока этот закон законов не открыт и не доказан наукой…
Он умолк, некоторое время смотрел себе под ноги, потом продолжал.
– Что же касается гипноза и возможности заставить человека сделать что-то против его воли… Джамиля говорила мне, что ваш друг погиб и вы подозреваете, что это было убийство, а не самоубийство. Вы подозреваете, что его могли заставить убить себя против воли. Да, такое возможно. Разумеется, нельзя прийти к кому угодно, и заставить делать что угодно, иначе в мире воцарился бы хаос. Но при развитом уме и воле, при знании определенных приемов можно сначала как бы раскрыть сознание человека, и только потом воздействовать на него.
– Много ли людей, способных на такое, есть на свете? – спросил Загорский.
– Думаю, совсем немного, – несколько поколебавшись, отвечал шейх.
– И вы к ним тоже относитесь?
Хидр задумчиво смотрел куда-то вверх, на луну.
– Идемте спать, – сказал он наконец, – завтра нас ждет дальняя и, скорее всего, опасная дорога.
Глава пятнадцатая. Планы на жизнь
Под утро Загорскому приснилось, что в дикий их кишлак, где они ночевали, невесть откуда заявились оккупационные британские войска. В его комнату вошел английский полковник с лошадиной физиономией, встал над спящим детективом, упер офицерский стек[34] ему в грудь и спросил чрезвычайно надменно:
– What are you? Кто есть ти?
Говорил он с чудовищным акцентом, и Нестор Васильевич тоже почему-то отвечал ему с таким же точно акцентом:
– Ми есть русски офьицер. А ти есть кто?
– Я есть, кто будет тебя стреляйт из ружья немножко пах-пах! – отвечал полковник, ненавидяще сузив глаза и ударяя Нестора Васильевича стеком по лбу.
С трудом Загорский прервал дурацкий сон и открыл глаза. И в ту же секунду понял, что сон не то, что не прервался – он только начинается. В комнату вошел британский полковник с физиономией чуть менее лошадиной, чем во сне, но с тем же стеком в руке. Следом за ним ввалилось двое башибузуков в папахах, по виду – вылитые басмачи. За басмачами прятался дрожащий хозяин дома, старый узбек.
