Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
похожи друг на друга. Мы не утверждаем, что между ними существует какая-то более глубокая связь, чем такое сходство. Поэтому мы начинаем собирать множество таких «собак» на основе сходства. Через какое-то время мы получим большое количество собак. Номиналист говорит, что множество – это все, что мы имеем в виду под общим термином «собака». Но при этом есть кое-что, что нас беспокоит. Один из членов нашего множества похож на остальных по нескольким признакам, но по другим отличается. Внешне и размерами он приблизительно похож на собак, но у него резко заостренные уши и сильно заостренная морда.
– У него пушистый хвост?
– Да.
– И он рыжий?
– Рыжий.
– Это лиса, да?!
Монти довольно сильно волнуется из-за лис. Часто, почуяв запах лисы на улице, он приходит в неистовство и начинает принюхиваться, царапаться и лаять. Не думаю, что Монти мог бы причинить слишком большой вред настоящей лисе, но в своем воображении он – воплощение худшего кошмара лис.
– При дальнейшем рассмотрении ты решаешь, что, несмотря на сходство, рыжий субъект – это не собака, и исключаешь его из множества. А теперь, на каком основании ты решил, что некоторые из общих признаков более важны, чем другие, – признаки, которые позволяют отнести тебя к слову «собака»? Конечно, ты, должно быть, имеешь общее представление о собаке, основу? А разве это не реализм?
– Я запутался. Так что? Реализм – это глупость, а номинализм или не имеет смысла, или превращается в реализм? Или ты собираешься поразить меня третьим вариантом?
– Есть еще один претендент на корону. Третий вариант находится между реализмом и номинализмом. Что, если эти общие идеи существуют не в Божественном разуме, как утверждали средневековые платоники, а в человеческом? Концептуализм – это точка зрения, согласно которой универсалии существуют в качестве общих понятий. Общие понятия – это способ применения общей идеи более чем к одному объекту. Понятие «собака» действительно включает, по-видимому, тебя, Монти, и всех остальных собак. Понятие «зеленый» применимо к листьям и лаймам и к цвету моего удобного кресла. Мы не можем отрицать, что у нас есть такие понятия. Понятие «зеленый» реально. Просто оно существует не в объекте или на небесах, а в наших умах.
– Пожалуйста, скажи, что это то самое…
– Я думаю, что поверхностно…
– Ненавижу это «поверхностно».
– …концептуализм очень привлекателен. Он прекрасно помещается между реализмом, в котором после недолгих размышлений начинаешь сомневаться, и довольно озадачивающим представлением о номинализме, который, кажется, отвергает нечто, что мы принимаем как само собой разумеющееся, – что «синий», «собака» и «красивый» что-то значат. Идеи пребывают в наших умах. Идеи о конкретной собаке, Монти, и о собаке вообще. Так можем ли мы принять этот удачный компромисс?
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!
– К сожалению, нет. Допустим, у меня в уме есть понятие dog («собака») из английского языка и я применяю его к двум объектам – тебе и таксе из дома вниз по улице. Но я решаю, что остатки хот-дога в твоей миске не являются dog в том же смысле. Если я применяю понятие правильно, это должно означать, что я утверждаю, будто у тебя и таксы есть некое общее качество, которое отсутствует у хот-дога. А это именно то, что отстаивает реализм: присутствие третьего объекта, отдельного от тебя и таксы, к которому вы оба причастны. Поэтому концептуализм тоже сваливается в реализм.
– У меня уже голова болит. Все неправильно. А теперь ты скажешь, что собак нет, что я не существую?
– Я думаю, наша проблема в том, что мы пытаемся применять систему понятий, основанную на языке, к миру, который слишком сложен, чтобы накрыть его сетью. Помнишь парадокс «Сорит»? Сколько зерен песка составляют кучу?
– Сколько бы ты заплатил, чтобы поцеловать Хильду…
– Вообще-то, сколько бы мне должны были заплатить. Все равно, по моему мнению, причина того, что это парадокс, кроется в том, что «куча» – это расплывчатое понятие. Его значение не имеет четких границ, так же как слова «лысый» и…
– Поцелуй.
– …английское dog! Все они в каком-то смысле неясные или расплывчатые. В большинстве ситуаций контекст обеспечивает достаточно информации, чтобы мы поняли, что оно означает, несмотря на расплывчатость. Будет семейное сходство (это выражение Витгенштейна) между разными обстоятельствами, в которых мы используем эти слова. Так, dog в английском языке может использоваться при упоминании отдельного милого, а иногда капризного, «мальтийца», и при упоминании таксы, и ротвейлера, и в названии сосиски, и как оскорбление, и как глагол, который означает «неотступно следовать за кем-то; преследовать». И пусть даже каждый пример будет связан с другими частями семейства, невозможно дать определение, которое включало бы каждый возможный вариант использования этого слова. Здесь слишком много сложностей: сложность окружающего мира; сложность человеческого разума, который пытается его постичь; сложность языка, который пытается служить связующим звеном между этими двумя мирами. Об этом мы поговорим подробнее во время прогулки, посвященной эпистемологии.
– Подожди-ка, ты говоришь, что все эти усилия были бесполезны, что идея универсалий настолько расплывчата, что мы можем никогда не ответить на вопрос «что есть собака»?
– В каком-то смысле, да. С другой стороны…
– Ну вот, опять.
– Я закончу по дороге домой. Хочешь, я тебя понесу?
– Я могу справиться. Вообще-то… может быть… спасибо…
Поэтому по пути домой я нес Монти на руках, нашептывая в его висячие уши.
– Если ты прямо спросишь меня, отношусь ли я к реалистам (крайним или умеренным), концептуалистам или номиналистам, я могу дать тебе ответ – но с помощью примера. Довольно часто философские проблемы можно прояснить путем тщательного изучения того, что имеется в мире. Для средневековых философов одной из причин веры в универсалии была убежденность в том, что существуют обособленные, никак не связанные виды животных, созданные Богом. Если Он создал эти виды, то они должны были сначала существовать в замыслах Бога как идея. Поэтому универсалии должны существовать.
– Бог сначала придумал «собаку», а потом создал собак, я понял.
– Хорошо. И до Дарвина представление о том, что каждый вид совершенно отделен от любого другого, было по-прежнему сильным аргументом в пользу универсалий. Конечно, есть черный медведь, белый медведь и гризли, и каждый существует как отдельный и самостоятельный вид.
– Звучит разумно…
– Давай я расскажу тебе о серебристой чайке. Это большая, впечатляющих размеров чайка, с бледно-серой спинкой, желтым клювом и взглядом убийцы. Затем есть морская чайка чуть меньшего размера. Она немного похожа на серебристую чайку, за исключением того, что спина у нее…
– Дай-ка догадаюсь: черная?
– Точно. Это два совершенно разных вида, которые в Великобритании не скрещиваются. Тем не менее, если посмотреть на распределение двух видов в Северном полушарии, обнаружится нечто
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
