Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
арабские тексты давали философам доступ к классикам. Философские исследования также сохранились в Византии (Восточной Римской империи), которая продолжала свое существование с периодами славы и бесчестья до 1453 года, когда османы в конце концов захватили столицу, Константинополь. Многие тексты Аристотеля и Платона, которые оказались утраченными даже для добросовестных и эрудированных арабских и персидских ученых, были сохранены византийцами.
Поэтому философские проблемы настолько же трудно уничтожить, насколько трудно их решить. И одна из тех, что сохранилась и ставила в тупик величайшие умы Средневековья, была наша хорошо знакомая проблема универсалий. Схоластика, философия, которая процветала в новых университетах Парижа, Оксфорда и Кембриджа и стала известна по всей Европе, была занята гораздо более серьезными вопросами, чем одними спорами о числе ангелов, которые могли бы танцевать на конце булавки. Теологические темы, несомненно, были жизненно важной частью интеллектуального мира схоластов. И хотя вопрос о том, сколько ангелов поместится на конце булавки, – это миф, появившийся в более позднем периоде и сочиненный для насмешки над средневековым образом мышления, величайший схоласт Фома Аквинский (1225–1274) и другие философы-схоласты действительно обсуждали, могут ли ангелы иметь материальную форму и способны ли они есть или заниматься сексом. Тем не менее большинство сочинений схоластов не были теологическими. Ясная доктрина была разработана Фомой Аквинским, который проводил четкое различие между вопросами веры, где господствовало учение церкви, и областями, где были уместны размышления в сочетании с научными наблюдениями.
Основываясь на аристотелевских и, в меньшей степени, платоновских принципах, философы-схоласты внесли важнейший вклад во все области философии, от логики и этики до теории познания. Корни почти всех современных философских позиций можно найти в сочинениях схоластов. И одной из тем, к которой они возвращались снова и снова, была проблема универсалий.
Одним из способов решения этой проблемы стало своего рода смешение реализма Платона и Аристотеля, а связующим звеном служило христианство. Подобно Платону, Боэций и Августин, а также шотландский философ более позднего периода Дунс Скот (1266–1308) полагали, что формы, или общие идеи, – это реальные сущности. Но они считали их идеями Божественного разума, а не перемешанными сгустками чистой красоты, блага, великости и собачьей сущности в некоем туманном потустороннем мире. У Аристотеля они заимствовали представление о том, что эти идеи можно обнаружить, выделяя их сущность в окружающем нас мире.
Тогда казалось, что реализм в такой измененной форме одержал победу. Но схоласты, будучи учеными, которым больше нечего делать, жили, чтобы спорить. Все, что не было однозначно записано в Писании, подвергалось изучению, анализу, уничтожающей критике. Одним из самых эффективных разоблачителей в истории философии был францисканский монах Уильям Оккам (1287–1347), который разработал великолепный инструмент для прокладывания верного пути среди бессмыслицы.
«Бритва Оккама» – это один из философских терминов, который вошел в словарь повседневной жизни. Большинство людей имеет смутное представление о том, что он означает. Часто это выражение используется в таком смысле: если есть два объяснения и вы не можете выбрать между ними на другом основании, всегда следует выбирать наименее сложное.
Поэтому, если я, встав утром, обнаруживаю, что мое любимое печенье исчезло из буфета, растерзанная пачка валяется на полу, а крошки печенья разбросаны в той части дивана…
– Ссылаюсь на Пятую поправку, что бы это ни означало…
– …куда Монти всегда уносит свои лакомства, а в углу за шторой откуда-то взялась лужица рвоты, то я ведь не подумаю, что к нам проникли воры, которые проголодались и, усевшись на любимое местечко Монти на диване, умяли целую упаковку печенья, а потом за шторами их стошнило и они передумали нас грабить и тихонечко смылись, я бы сказал, что это Монти совершил дурной поступок.
– Ты бы подумал, что я единственный, с кем всегда после кражи печенья происходит маленькая неприятность за шторами.
– И при таком рассмотрении бритва Оккама представляет собой полезное руководство во многих ситуациях. Бывают также случаи, когда выбор самого простого объяснения на самом деле не является правильным. Возможно, я ношу шляпу не потому, что моя голова мерзнет, а потому, что вчера я напился и попытался сам себя постричь с помощью маникюрных ножниц, намереваясь срезать только несколько непослушных прядей вокруг ушей, однако, продвигаясь мелкими, но роковыми шагами, получил вместо прически фрагментарный апокалипсис. Опять.
В первоначальной формулировке Оккама принцип бритвы касается в основном не выбора наименее сложного или наиболее очевидного решения проблемы. В своих сочинениях Оккам утверждал, что, пытаясь что-нибудь объяснить, «множественность не следует полагать без необходимости»[28]. Иными словами, не добавляйте лишних сложностей. Если вы пытаетесь объяснить некое явление, удалите с помощью бритвы все, в чем нет необходимости.
Оккам применил этот подход к проблеме универсалий. При исследовании мира все, что Оккам мог увидеть, – это отдельные, единичные объекты. Единичные собаки. Единичные синие объекты. Единичные красивые объекты. Это все, что можно сказать, и все, что нам необходимо сказать. Добавление еще одного загадочного элемента – вечной формы синего, или собаки, или красоты, – усложняет вопрос и, вообще-то, ни к чему полезному не приводит. Утверждение о том, что они связаны за счет причастности или схожести с другим объектом, идеей, или формой, или универсалией, пребывающей во всех образцах объекта, как говорил Аристотель, или в другом мире, или в замыслах Бога, является лишним и сбивающим с толку.
Поэтому что́ останется, если мы применим бритву Оккама для устранения представления о том, что универсалии по-настоящему существуют? Возможный вариант: универсалии – это просто слова, поэтому теория получила название номинализм. Мы без труда называем ряд отдельных хищных четвероногих «собаки», потому что они похожи друг на друга. Другую группу мы называем «кошки». Слово просто удобно: все, что на самом деле вмещает мир, – мириады единичных объектов.
– Ладно, просто давай я попытаюсь это выразить прямо. Бритва Оккама означает, что нам не нужны никакие большие жуткие концепции собаки или чего-то еще. У нас просто есть отдельные объекты, которые могут походить друг на друга, но это не имеет значения. Поэтому можно забыть о – как там его? – крайнем реализме, который говорит, что общая идея существует до конкретного объекта, и об умеренном реализме, который говорит, что общая идея пребывает в конкретном объекте… Для меня это приемлемо. Я устал. Можем мы пойти домой?
– Скоро пойдем, мы почти закончили. Но еще не совсем. То, что реализм потерпел поражение, еще не означало, что номинализм победил.
– Этого-то я и боялся.
– Номинализм пытался объяснить механизм, с помощью которого мы приходим к тому, что приписываем обозначение «собака», или «красный», или «синий» группе объектов. Одним из решений была попытка использовать теорию множеств. Скажем, мы будем применять слово «собака» к определенной группе животных, которые
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
