– А кто сказал, что это мне нужно? – шипит он мне в губы и, выгибая мою шею, впечатывается в них. Яростно. Дико. Неистово. Так, словно наказывает. Бьет языком язык как хлыстом. Он никогда меня не ударит, это я поняла уже. Но порой наказание моральное бывает гораздо жестче. Особенно, когда тело уже предательски дрожит от подобного отношения. Неправильного. Безнравственного. Когда мужчина не дает женщине даже отдышаться, продолжая насиловать рот. Насиловать чувства, что уже бушуют кровью в теле. Сжигают дотла. И сколько не сопротивляйся, все равно не сможешь противостоять жажде принадлежать ему. Вот и я униженно хныкаю в рот, обнимаю его за плечи, чувствуя, насколько влажной от пота стала рубашка, столько же влажной, как у меня между ног. Господи, останови его. Я противостоять должна, а не о член его тереться в ожидании продолжения. Развязки, что сведет меня с ума.
Но Борис сам все решает. Слышу пряжку ремня, и все тело струной натягивается. Не верю. Не будет он делать мне больно.
Открываю глаза шире, когда он отходит от меня, держа в руке ремень, и кивает на шест позади меня. Зачем он так его держит. Какие желания бродят в его голове.
– Убеди меня, что эта школа должна работать.
– Что? – сглатываю я, пялясь то на ремень, то Борису в напряженное лицо. – Но как?
– Ну, Нина. Не я учился танцевать в этом храме разврата.
И эти его слова звоном колокола отдаются в мозгу. Двоякие, говорящие не только о танцах, но и другой, более интимной стороне моей жизни. Нашей с ним жизни.
Борис отходит все дальше, садится в кресло и кладет ремень себе на обтянутое тканью бедро.
– Танцуй, Нина.
Я киваю, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. От страха. От омерзения, что я должна подчиниться как танцовщица в клубе.
Но я сама виновата. Наверное… Поэтому ничего не могу придумать, как поднять руки к шесту, сесть в максимальное плие с раздвинутыми ногами и поскользить обратно. Где я совершаю ошибку? Почему не могу научиться высказывать свои желания. А главное, добиваться их исполнения. Ведь я нужна ему. Пусть это и самонадеянно. Пусть это лишь фантазия. Но я нужна ему как воздух. И я без него не смогу дышать.
Обхожу шест, лаская его рукой, как член и выгибаюсь волной и вижу, как Борис стискивает ремень сильнее, как вены на руках выделяются все больше.
– Сними все. Тебе некого стесняться, – слышу бархатный баритон и замираю.
– Я не танцую голой, – слышу со стороны свой голос и не могу поверить, что этот писк принадлежит мне.
– Сегодня будешь.
Вот так. Бескомпромиссно. Напоминая мне, что Борис не просто любимый мужчина. Он чудовище, которому противоречить нельзя. И я делаю все, как он хочет. Снимаю лифчик. Снимаю трусики, оставаясь трепетно обнаженной. Не только телом, но и чувствами. Начинаю танцевать под его немигающим взглядом. Стараюсь выполнить все движения идеально. И я пытаюсь найти в себе силы прекратить, но тело словно само стремится выполнить любую команду Бориса. Угодить его желаниям. И пытаться противиться удовольствию, что я от этого получаю.
Лишь то, что я была обнажена, причиняло легкий дискомфорт. И, конечно, взгляд Бориса, которым он буквально меня сжигает заживо.
– Иди сюда, – слышу рык и спрыгиваю с шеста. Делаю шаг, но снова голос: – На коленях.
И я стою долго – почти минуту – не зная, как мне поступить. Но под давлением мужской, грубой энергетики прогибаюсь. Спустилась на пол и поползла.
– Не торопись… – хрипит он, и я чувствую, что страх и стыд отступают, давая дорогу чему-то темному, горячему, распутному, что олицетворяет Бориса.
– Развернись ко мне попкой, – требует он, и я уже не смею ослушаться, чувствуя, как от возбуждения и предвкушения немеет кожа. – Послушная девочка. Теперь оттопырь ее и покажи мне свою киску. Ноги шире.
Простые указания. Ни грамма касания, а меня уже кружит водоворот эмоций и чувств. А поясницу колет под его взглядом.
– Потрогай себя, – слушаю его голос и, уже не соображая, что делаю, в тумане страсти и похоти начинаю ласкать пальцами уже давно влажную киску. Раздвигать набухшие складки, теребить чувствительный клитор, тут же задыхаясь от переизбытка чувств.
Да, он меня не касается, но его энергетика, его аура, его запах давно поглотили мое существо. Душат, сердце стискивают.
И что бы я не испытывала, какую бы обиду и злость не лелеяла в душе, не могу не возбуждаться. Не могу не выдыхать горячий воздух все сильнее, погружаясь в темноту похоти и страсти.
И я вскрикиваю, когда мир почти взрывается разноцветными красками. В глазах вот-вот замелькают световые пятна. Но у Бориса другие планы. По моей руке хлёстко бьет ремень и рык рядом с ухом.
– Кончишь, когда скажу я.
И разочаровано, обреченно выдыхаю. Задыхаюсь, когда перед лицом возникает огромная, налитая кровью головка, а на шею ложится широкая сторона того самого ремня.
Поднимаю глаза и почти задыхаюсь от вида возвышающегося Бориса, от того, как напряжены его сильные руки. Как член, испещрённый венами, пульсирует. Он толкается в мой рот с размаху. Не сдерживается и долбит сразу в горло, раздирая его сильными, резкими движениями, не давая мне возможности даже отдышаться. Вынуждая захлёбываться слюной и слезами.
Борис уже дрожит, заполняет пространство тяжелым рычанием, давит на шею ремнем, помогая себе трахать мой рот со всего размаху. Наказывать. Заставлять вспомнить, кто в наших отношениях лидер и бог. Так долго, что губы немеют. Так долго. До тошноты. Так глубоко, до слез. Все сильнее погружая меня в мир безнравственности. Почти убивать и оживлять вновь, не давая задохнуться. Пока вдруг Борис просто не засаживает в глотку по самый пах, куда утыкаюсь носом. Он держит меня трясущимися руками за ремень, не давая даже дернуться и заливая сперму сразу в пищевод.
* * *
Борис открыл школу. В итоге. И всё вернулось к прежнему сказочному ритму. Утро. День. Ночь. Но я уже не была так наивна, чтобы полагать, что мое слово что-то для него значит. Правда, я уверовала, что я сама имею для него значение.
До боли закусываю щеку, когда понимаю, что ошибаюсь. А иначе зачем ему помогать выйти из машины высокой блондинке?
Глава 57.
Ветер сметает с меня красивую брошь в виде цветочка, купленную на днях. Теперь волосы взлетают вверх и хлестко бьют по влажному от слез лицу. Поверить не могу. Не могу поверить, что была столь наивной. Слепо верила, что у такого мужчины никого нет. Что, несмотря на скорую свадьбу, он не заимел в своем арсенале пару любовниц. А ведь я никогда ему не отказывала. Даже когда хотела спать, даже если болела голова. Нет, что вы… Все ради Бориса. Скотины! Предателя!
Тугие веревки обматывают все тело, сдавливают сильнее, душат, вынуждая почти задыхаться. Я бросаю все купленное на новый год. Шарики, что я мечтала вместе с Борисом повесить на елку. Гирлянды. Свечи. Я мечтала о празднике с любимым, а теперь я мечтаю о его смерти. Готова сама взять осколок, которым он надрезал мое сердце, и проткнуть его. Со всего размаху, так, чтобы смеяться, пока он будет истекать кровью. Правда, теперь я не уверена, что сердце в его груди существует. Скорее там металлический острый предмет, об который я вечно режусь.
