Герман возвращается, ведя за собой…
Звенья металлического ошейника впиваются в тонкую шею, оставляя на коже после себя красные пятна, что тут же сходят на нет.
Слава поднимает взгляд выше, с ужасом узнавая Демида: молодого, частично обращённого, в порванной, местами окровавленной одежде. И на коленях.
— У меня для тебя новое задание, малыш. Ты ведь сделаешь это для отца?
Не папы, именно отца.
Слава сглатывает вставший в горле ком и чувствует, как жжёт глаза от подступающих слёз.
«Не плакать, — требует что-то внутри. — Иначе он снова ударит».
— Убей его, — требует Герман с остро-злой и предвкушающей улыбкой. — Давай. Избавь мир от грязи.
Радужки глаз Демида вспыхивают рыжим огнём, но двинуться он не может. Окровавленные запястья стягивают кожаные ремни, и тёмная краснота под ними не проходит, а наоборот поднимается по коже вверх, будто набираясь силы.
— Избавь мир от падали, — требует Герман жёстче.
Звук снимаемого с предохранителя пистолета заставляет вздрогнуть.
— Или я сам это сделаю, — обещает он, приставляя дуло к затылку Демида.
Слава кричит, когда палец Германа жмёт на спусковой крючок…
Крепкие руки сжимают, утягивая в объятия, и Слава заполошно дышит, втягивая носом знакомый запах земли, солоноватого металла и хвои.
Демид что-то шепчет, но разобрать слова никак не получается. Однако успокаивающий, мягкий тон голоса расслабляет, и дыхание постепенно выравнивается, а голова проясняется, позволяя вспомнить, где он находится. Где он и кто он.
«Я не там, я здесь, в машине на пути к родному городу. Я не там…»
— Слав?
Демид напряжён и сосредоточен, так что уже Славе приходится успокаивать его, осторожно сжимая плечо.
— Я в порядке. Просто кошмар.
Голос хрипит, и Слава сглатывает, замолкая.
Несмотря на большой стакан кофе, которым Слава разжился после оружейного магазина, он всё-таки уснул. И теперь расплачивается, получив порцию кошмара и боль, что, будто стальным обручем, сдавливает голову.
— Спасибо.
Он отстраняется, чувствуя, как вибрирует в кармане мобильник, привлекая внимание и требуя ответа. Слава даже благодарен звонящему, потому что рассказывать о своём сне Демиду не хочется.
«Кошмар и кошмар. Не о чем говорить».
— Слав? — зовёт голос Сабины из динамика, и Слава отзывается, глядя вслед выбравшемуся из машины Демиду.
Прохладный воздух тут же спешит забраться внутрь через оставленную открытой дверцу, а Слава наконец-то оглядывается, понимая, что они остановились на заправке.
— Ты меня слушаешь? — недовольно ворчит Сабина и Слава растирает пальцами глаза.
— Да. Прости. Только проснулся.
— Я спрашиваю, ты в порядке? Почему ты отключил маячок?
Слава какое-то время молчит, подбирая слова. Он доверяет и Сабине, и Руслану, однако всё равно не может решить стоит ли сейчас говорить правду. Стоит ли рассказывать о том, что узнал о Фёдоре Игнатьевиче и о том что…
«В семье не без урода. Сабине ли не знать» — одёргивает себя Слава, поджимая губы.
— Узнал тут одну неприятную деталь. Не хочу, чтобы меня отследили.
— Что за деталь?
Демид появляется внезапно. Стоит только отвернуться, как он садится рядом, распространяя вокруг себя кофейный аромат, а следом перед носом Славы оказывается картонный стаканчик.
— Мой шеф старый друг Германа, — всё-таки делится Слава, принимая из рук Демида кофе и одними губами говоря «спасибо».
Спать в ближайшее время он точно не планирует. Не после кошмара.
— Ты уверен? — спустя несколько минут молчания уточняет Сабина и Слава фыркает, кивая, прежде чем всё-таки ответить.
— Да уверен. Не знаю, как они общаются сейчас, но раньше дружили.
— Тогда не включай. Но позвони, если понадобится помощь. Или можем подъехать сейчас. У отца дела появились, но мы с Машей можем рвануть. У неё байк всегда на ходу. Только скажи куда и мы двинем.
— Спасибо.
— Если что-то понадобится…
— Обязательно.
— Берегите себя.
Сабина отключается и Слава с жадностью припадает к горьковато-сладковатому напитку.
— Я взял и перекусить. Время обеда.
Только сейчас Слава замечает притаившийся у самого лобового стекла бумажный пакет.
— Я подумал, что ты не захочешь тратить время на кафе и взял с собой.
Кивнув, Слава снова делает несколько глотков кофе и едва не давится, когда зажатый в руке телефон вновь начинает вибрировать.
Номер не определяется, но Слава всё равно принимает вызов.
— Здравствуй, Владислав.
Пальцы сминают тонкий картон так, что крышечка отлетает, а остававшийся в стаканчике кофе выплёскивается, оставляя на джинсах влажные пятна.
— Герман.
Демид напряжённо замирает рядом и это оцепенение на мгновение передаётся и Славе.
— Узнал. Надо же. Ещё помнишь отца?
Измятый стаканчик Слава отправляет в пакет с преувеличенной осторожностью и сосредоточенностью, чтобы не сорваться, чтобы не выплюнуть в трубку то, что у него нет отца.
— Чего тебе надо, Герман?
— Тебя. Знаешь ли, — он смеётся, вызывая у Славы неожиданный приступ тошноты. — У меня теперь только один чистый сын. Относительно. Но это же решаемо, правда?
Сердце подскакивает к глотке от чёртовых намёков.
«Один чистый сын?..»
Недавний кошмар подступает, будто снова разворачиваясь перед ним.
«Давай, избавь мир от грязи…»
Колено сжимает ладонь, и Слава медленно выдыхает, только сейчас понимая, насколько напряжён.
— У тебя есть Богдан.
— О нет, — Герман становится серьёзным и Слава сам вцепляется в руку Демида. Хватается будто за якорь, сжимая пальцы до побелевших костяшек. — Его укусили. Он жив лишь потому, что ты попросил подождать до полнолуния.
— Укус не заживает, он не обратится.
«Не в оборотня» — поправляет себя, но не говорит вслух Слава.
«У меня ещё есть время. Ещё есть» — сглатывая, повторяет, как мантру он.
— Откуда ты знаешь?
— Просто обрабатывал его укус, когда был у тебя в квартире.
— Его тело борется с этой дрянью, Владислав, — не соглашается Герман. — Он либо умрёт, либо обратится. И это произойдёт прежде, чем наступит полнолуние.
— Чего ты от меня хочешь, Герман?
— Приезжай. Я
