запретил пропускать через подвластные ему земли в Московию европейских мастеров и военные материалы, а в Ливонии за подобное деяние вообще грозила смертная казнь!
Кроме того, на руку врагам Московии были наши внутренние распри. Основной бедой тогдашнего русского войска являлось требование бояр назначения на посты согласно заслугам их предков. Они кричали: коли мой дед командовал крылом войска, значит, и мне тот же пост положен. Пусть я дурак или вьюнош несмышлёный, всё равно пост командира крыла — мой! Пусть этот князь мудр и в военных делах опытен, но он под рукой моего деда ходил. Значит, не я ему, а он мне подчиняться должен!
Происходили и случаи прямой измены. Новгород и Псков тайно вели переговоры с Польшей и Литвой о переходе под власть короля или Великого князя! Они думали таким образом получить для своих купцов свободный выход на европейские рынки. Русские князья и воеводы под действием личных обид или подкупа переходили на сторону врага. Глядя на то, как польская шляхта выбирает себе королей, вынуждая тех давать магнатам всё больше прав и привилегий, русские бояре мечтали и в Московии завести подобные порядки, и эти мечты толкали их на измену.
Поздней ночью 30 апреля 1564 года главный московский воевода всех русских войск в Ливонии князь Андрей Михайлович Курбский вместе с несколькими служилыми людьми бежал из Юрьева в Литву. До этого он, как мы узнали позже, долго вёл тайные переговоры с польским королём Сигизмундом Августом и гетманом Радзивиллом. Король Сигизмунд ещё 13 января 1564 года в своём письме Раде Великого княжества Литовского поблагодарил витебского воеводу Радзивилла «за старания в отношении Курбского». Как оказалось, чтобы доказать Сигизмунду серьёзность своих намерений князь Андрей Курбский передал Радзивиллу планы передвижения русских войск в Ливонии. В результате этого предательства 25 января 1564 года мы потерпели поражение в сражении под Улой.
Король Сигизмунд не обманул знатного перебежчика. В июле 1564 года князь Андрей Курбский получил в своё владение обширные поместья в Литве и на Волыни. Ему было передано староство кревское и до десяти сёл в Упитском повете, а на Волыни — город Ковель с замком, местечко Вижва с замком, местечко Миляновичи с дворцом и 28 сёл.
Польскому королю не пришлось пожалеть о своей щедрости. Поскольку бывший главный московский воевода всех русских войск князь Андрей Курбский прекрасно знал, как устроена оборона западных рубежей Руси, при его участии войска Великого княжества Литовского много раз устраивали засады на русские отряды. А уже в конце сентября того же года изменник Курбский пришёл на Русь одним из воевод большого польско-литовского войска.
Измена бывшего ближайшего друга, князя Андрея Курбского, то, что он бежал в Литву и теперь воюет против своей родины на стороне польского короля, явилась последней каплей, переполнившей чашу терпения государя. Царь. Иван Васильевич окончательно решил либо покончить с самовластием бояр, либо оставить престол государства. Именно тогда он покинул Москву, переехал в Александрову слободу и согласился вернуться на трон лишь при согласии народа на организацию опричнины. В новой, опричной, армии воины клялись в преданности одному лишь государю, и карьера их зависила только от их личных качеств. Так что введение опричнины было жизненно необходимо для сохранения и упрочения царской власти и русского государства.
Не только государство, но, к сожалению, и армия разделилась на опричную и земскую части, которые взаимно не доверяли друг другу. Это несколько раз приводило к тяжёлым поражениям в битвах и неоправданным потерям. Особенно, когда к несогласованности действий воевод добавлялось прямое предательство обиженных на царя бояр.
Весной 1569 года из Великого Новгорода в Москву были переселены сто пятьдесят семей ненадёжных бояр, мечтавших передать город под власть польского короля. На их место из Москвы переехали в Новгород опричные дворяне. Это была обычная метода Ивана Васильевича замирения земель со времён покорения Казани. Татарская и ногайская конницы давно влились в русские отряды, воевавшие в Ливонии, а вот с Новгородом и Псковом постоянно возникали всяческие неприятные для государя проблемы.
Дополнительные трудности доставляла и свирепствовавшая в это время на Руси, особенно в тех, северо-западных землях, чума. Да и в самой Москве каждый день умирало по шестьсот человек. Города и сёла пустели не только из-за тягот войны в Ливонии и набегов крымских татар, но и по причине три года свирепствовавшего в государстве мора.
В конце лета 1569 года наш тайный соглядатай новгородский помещик Пётр Иванович Волынский сообщил Малюте о новом боярском заговоре. Подкупленный царский повар должен был в указанное время отравить Ивана Васильевича ядом. Одновременно с этим князь Владимир Старицкий при помощи верных ему боярских отрядов обязался уничтожить опричную охрану, арестовать царскую семью и захватить престол. Князя Старицкого немедленно должны были признать царём Всея Руси заговорщики в Москве, в том числе и из высших опричных кругов, боярская верхушка Новгорода и польский король Сигизмунд.
Новый русский царь обязывался отменить опричнину и немедленно завершить Ливонскую войну. Польша должна была получить Псков и Новгород, а новгородская знать — вольности польских магнатов.
Царский повар умер на дыбе, но кто-то всё же сумел отравить царицу Марию Темрюковну, и та после тяжёлой болезни умерла шестого сентября 1569 года. Похоронив жену, царь Иван Васильевич вызвал к себе князя Владимира Старицкого и показал изобличающие того документы.
Я стоял в карауле у дверей и прекрасно слышал, как князь рыдал, ползал на коленях и просил царя пощадить его жизнь. В ужасе от предстоящих пыток, князь Старицкий не стал отпираться, кричал, что на измену его подбила собственная мать, мечтавшая увидеть сына на русском троне.
— Три года назад, — ответил князю Владимиру государь, — моя разведка перехватила письма от польского короля и от литовского гетмана ко многим русским боярам. По совету Малюты их всё же доставили адресатам. И оказалось, что из всех этих бояр один только князь Бельский не вступил с Сигизмундом в переписку и передал мне письмо, в котором польский король предлагал ему за измену обширные земли в Литве. Остальные бояре ответили королю и составили заговор. Они предполагали с верными им воинскими отрядами окружить мой лагерь в Ливонии, перебить опричную охрану и выдать меня полякам. Вот у меня копия письма агента польской короны Шлихтинга, в котором он сообщает Сигизмунду:
«Много знатных лиц, приблизительно тридцать человек, письменно обязались, что предали бы Великого князя вместе с его опричниками в руки Вашего Королевского Величества, если бы только Ваше Королевское Величество двинулись на страну».
А на русский престол изменники опять решили посадить
