лонгата и одна олива. И каждый из них даже в одиночку был для нас с Хо серьезным испытанием. К счастью, в кузове все-таки было тяжело развернуться, к тому же одинокая олива почти сразу сбежала штурмовать кабину. Я наделся лишь на то, что Полина будет к этому готова.
В общем мы сражались фактически один на один, если не считать того, что противники наши постоянно менялись, и нападали отдохнувшими. Хуже всего, что снимать противогаз нам было нельзя: не дай бог нас как следует разглядят и запомнят. Все это походило на испытание для поступления в элитные войска.
От точного и свирепого удара гарзонки в белой майке стеклышко на моем правом глазу разлетелось, и я чуть не ушел вправо.
— Да шла бы ты нахер, — свирепо заорал я и швырнул в нее ржавым тостером.
Женщина ловко увернулась, но лонгат отдувающийся за ней, не сообразил, что его может атаковать бытовая техника, и получил по лбу. Потеряв равновесие на расползающихся аудиокассетах, он попятился назад и перевалился через задний край кузова.
Напарник, который попытался помочь ему, ушел следом, потому что в этот момент грузовик сделал такой безобразный нырок влево, что мне стало ясно: внутри борьба тоже в самом разгаре. Раньше мы распугивали и таранили автомобильный траффик, а теперь ехали по тротуару снося и без того бедную инфраструктуру. Люди в ужасе запрыгивали в магазины и кредитные давки.
Мы с Хо в изнеможении привалились к переднему краю кузова. Воля милосердной Леди уровняла шансы, да не совсем. Мы были избиты до крайности, и еле дышали в своих намордниках. Противники же наши, разминали кулаки и предлагали сдаться. Особенно старался оставшийся лонгат. Веселый рыжеголовый парень с выговором глубинных саксов.
— Вы хренено машитесь, бля буду! — говорил он, стирая кровь с подбородка. — Кто вы? Тамплиеры? РСГ? ГЛОТ? Да ладно вам р’бят, ложитесь! Вашего дилу щяс се равно вырубят.
Гарзонка, лысая и мускулистая как колено великана, мрачно кивнула, как бы предлагая то же самое.
— Ассная панама, — рыжий поднял и бросил ее мне. — Не теряй.
Я почувствовал, как ладонь Хо легла на мои разбитые костяшки и сжала их. В этот момент грузовик с ревом метнулся обратно на проезжую часть, снеся в сторону катафалк. Нас всех едва не выбросило на дорогу.
— Кажется, — прохрипел я, копируя Сэта. — С «дилой» еще не все ясно. И радио пока играет.
Мы с Хо синхронно поднялись. Рыжий улыбнулся во все тридцать оставшихся зуба. Гарзонка глубоко вздохнула. Она напрягла ноги, принимая стойку и под ее кедами затрещал расползающийся приемник. Музыка стихла.
— Закругляемся, — пророкотала она.
Хо молча бросилась на рыжего. Я поднырнул под кулак моей бой-бабы и попытался пробить пресс, но уже ни черта не держал запястье, поэтому вывихнул его и закричал от боли. Тогда эта хренова штангистка схватила меня и прижала к груди. Мне было бы даже приятно, если б не вмешивалось чудовищное давление, которое превращало ребра в неровные зубочистки. Увидев, что мне приходит конец, Хо пошла против собственного кодекса чести. Она парировала великолепную серию ударов Рыжего предплечьями и даже собственным лбом, а потом… пнула ему по яйцам.
Клянусь леди. Эти ее чудовищные ботинки, сделанные по последней моде из железа и каучука… В общем пока рыжий откисал, пуская пену, она связала ему ноги шнуром от удлинителя, а другим концом, с пятью замечательными розетками, она потрясла в воздухе.
— Придется жульничать! — закричала она.
Ну куда ж деваться… Ощущая прекрасные кубики через тонкую майку гарзонки, я протащил руку до кобуры и с трудом надавил крючок.
Бах!
Большая женщина взвыла и отпустила меня. В ее левом колене дымилась огромная дыра. Она изумленно взглянула на меня, как бы не понимая, что произошло.
— Ты что, волк ебучий? — спросила она тонким, почти лонгатским голосом.
Хо бросила удлинитель и попала ей в висок, а я подхватил розетки и обвязал вокруг чернокаменной шеи. А потом мы просто вышвырнули рыжего из кузова.
Надо отдать гарзонке должное, она сопротивлялась до последнего. Вплоть до того, что рыжий шел за ней буксиром, паря в воздухе словно воздушный змей. Но колено и наш снаряд в виде стиральной машины Фея-2 заставил ее все-таки сойти на землю.
— Закруглились, — я упал задницей на твердое, но мне было все равно. — Закруглились.
Противогаз был почти до макушки заполнен соленой влагой. Я с отвращением выбросил его и повалился на спину.
— Нужно посмотреть, что там в кабине, — услышал я изможденный, но решительный голос Хо.
Ее опередил звук раскрывшейся двери. Оливу вышвырнули со стороны пассажира и дверь снова захлопнулась. С третьего, по-моему, раза. Тогда Хо повалилась мне на грудь и мы буквально зарыдали от усталости.
Глава 8. Конкуренция
Прошлым днем
Ситуация в подвале мясокостного комбината.
Чарли и Глу, приближенные господина Танита, сидели за бухгалтерским столом и считали выручку. Мятые номы сладко шелестели в ловких пальцах Чарли, а пыль, слетающая с них — пахла возможностями. Чарли — одноглазый гарзонец с могучей прической в стиле «взлетка истребителя», отчитывал пачки по сто номиналов. Глу, комично мускулистый фуг, аккуратно обтягивал стопки синими резинками.
Сам господин Танит в это время подтягивался на турнике, который был привинчен под самым потолком. По его напряженному лицу катился драгоценный пот тенебрийца. Крупный и блестящий как ювелирные украшения. Для палочников фитнесс был неприличным времяпрепровождением, но господин Танит обожал любоваться на свою развитую трапецию.
— …сорок три, — свистел он, опускаясь. — Сорок четыре…
— Семьдесят два, семьдесят три… — бормотал Чарли.
— Ты неправильно считаешь, — зудел Глу.
— Что значит неправильно? Я кладу купюру на стол и говорю число. Потом следующую купюру и следующее число. Что, бля, тут может быть неправильно?
— У тебя большие пальцы, ты постоянно по две захватываешь. Дай лучше я посчитаю.
— Я тебе говорил, фугский карлан, как только досчитаешь без запинок хотя бы до десяти, я дам тебе считать мелочь. А пока заткнись и не мешай мне. На вот четки, иди тренируйся.
