красивым фасадом скрывается дьявол, жаждущий крови.
В буквальном смысле.
Порез на соске заживает, но порез на шее все еще багровый и злой, и мне приходится носить водолазки, чтобы скрыть его.
Факт остается фактом: я удовлетворила свое любопытство, и мы оба можем жить дальше, верно?
Неверно.
Я не могу отделаться от ощущения, что во всей этой ситуации что-то пошло не так. Зачем ему было вытирать меня, массировать мою больную плоть и так нежно прикасаться ко мне только для того, чтобы потом чуть не задушить до смерти?
Потому что он опасен, и ты должна держаться от него подальше, вот что говорил мне мой разум.
Но дело в том, что Джереми не импульсивен. Я знаю, что он все тщательно продумывает, у него методичный характер, и он не стал бы убивать меня только потому, что это произошло под влиянием момента.
Поэтому для него не имеет смысла делать это ни с того ни с сего. Особенно после того, как он разговаривал со мной, провоцировал мои самые темные стороны и говорил, что еще не закончил со мной.
Это была откровенная ложь.
На следующий день я сделала вид, что ничего не произошло.
На второй день я просматривала его Instagram, развивая нездоровые привычки.
На третий день я отправила ему сообщение.
Сесилия: Ты взял одну из моих манг, когда зашел ко мне в комнату?
Это было оправдание, и да, он действительно взял одну из моей коллекции, и я была слишком смущена, чтобы попросить об этом в самом начале.
Смущение было последним, о чем я могла думать в последние пару дней, поэтому я и отправила это сообщение.
Джереми проигнорировал меня.
И я отказываюсь называть по имени то чувство, которое нахлынуло на меня после этого.
Оказалось, что он действительно покончил со мной, и теперь я должна смириться с этим и двигаться дальше.
Я укладываю пьяную Аву в постель, выслушав ее бормотание обо всем и ни о чем, и, убедившись, что она спит, ухожу и закрываю ее дверь. Затем я накрываю Глин одеялом, так как она уснула на диване в гостиной. Я иду проверить, как там Анника, но вспоминаю, что она проводит ночь в особняке своего брата.
При одной только мысли о нем снова появляется тупая боль, но я не обращаю на нее внимания и проскальзываю в свою комнату.
Я не хочу спать. Мысли о черных невидимых руках, тяжести на груди и жутких кошмарах заставляют меня бояться закрывать глаза.
Вместо этого я предпочитаю заниматься.
Через пятнадцать минут я отключаюсь. Это происходит так часто, что начинает меня беспокоить.
В последнее время сонный паралич и отключение стали бичом моего существования. Они были всегда, но я справлялась с ними, делал вид, что они не влияют на мою жизнь.
Теперь нет.
На днях Ава сказала, что беспокоится обо мне. Глин тоже. Но мне удалось отмахнуться от них.
Я легонько коснулась своих щек и снова сосредоточилась на книге.
Мой телефон вибрирует на столе, и я хватаю его, мое сердце оживает.
Боже, почему я такая?
Почему у меня такая реакция каждый раз, когда кто-то пишет мне?
Но имя, высветившееся на экране, не то, которого я ждала. Мои плечи сгорбились, когда я открыла сообщение.
Лэндон: Разве тебе не нравится, как он горит? Спасибо за твои услуги, Сеси.
Мои пальцы дрожат, когда я открываю видео, прикрепленное к сообщению. Передо мной материализуется сцена горящего особняка.
Не просто особняк. Особняк Язычников.
Видео снято с другого ракурса, с увеличением, чтобы показать студентов и пожарных, бегущих и пытающихся взять огонь под контроль.
Мой телефон падает на стол, я вскакиваю, хватаю его обратно и звоню Лэндону. Он берет трубку после двух звонков.
— Разве это не изысканно? — его голос вечно спокойный, немного садистский, в нем нет ни капли эмоций.
— Что ты наделал? — шепчу я дрожащим голосом.
— Я? Я не сделал ничего, кроме того, что, возможно, продал Змеям внутреннюю информацию о комплексе Язычников и предложил им запустить фейерверк. Не думал, что они послушают, но они злобные твари, а их тип любит внезапные нападения. Если они сожрут друг друга, угадай, кто окажется сверху?
Я покачнулась, как от информации, которую он мне сообщил, так и от его апатичной манеры речи. Я хватаюсь за край стола для равновесия, звуча гораздо спокойнее, чем я себя чувствую.
— Когда ты попросил меня получить информацию о расположении особняка Язычниковов, ты сказал, что это фишка для переговоров и защитный барьер на случай, если они нападут на тебя первыми. Я не хотела, чтобы пострадали ты, Брэн, Реми, Крей или Илай, поэтому и согласилась на этот план. Ты ничего не говорил о продаже этих сведений Змеям.
— О? Я, должно быть, забыл.
— Как ты мог это сделать? — спрашиваю я недоверчиво. — Кто-то может пострадать!
— Жертвы должны быть принесены ради общего блага.
Мои губы открываются, и я вешаю трубку. Его не переубедить. Я всегда знала, что Лэндон не в себе, но до сих пор не понимала, что это маниакальный, самовлюбленный тип псих.
Он готов жертвовать людьми ради своего блага и использует меня для этого.
Мои конечности не перестают дрожать, пока я шагаю по комнате, набирая номер Анни.
— Привет, это Анника. Оставьте сообщение, и я перезвоню вам как можно скорее.
Я вешаю трубку и нетвердым пальцем нажимаю на контакт Джереми.
Он тоже сразу попадает на голосовую почту.
Не думая об этом, хватаю ключи и выбегаю из квартиры. По дороге я продолжаю звонить им обоим, но не получаю ответа.
Когда я подъезжаю к воротам особняка Язычников, они оказываются закрытыми.
Несколько студентов КУ задерживаются снаружи, вероятно, услышав о пожаре, но с такого расстояния разглядеть что-либо практически невозможно.
Я выхожу из машины и протискиваюсь сквозь толпу, пока не дохожу до ворот. В воздухе витает запах копоти и дыма, но кроме этого нет никаких следов пожара.
Должно быть, они его потушили. Фух. Это хорошо.
За воротами стоит крепкий охранник с автоматом наперевес и смотрит на меня, как только я подхожу слишком близко.
— Отойдите, — приказывает он с русским акцентом и суровым тоном.
— Я подруга Анники. Не могли бы вы пропустить меня к ней?
— Нет.
— Я хочу убедиться, что с ней все в порядке.
— Да. А теперь отойдите.
Я делаю вдох. По крайней мере, Анни в порядке.
— Как...
