Они возвращались домой к Джин из аптеки, где Одри купила лекарство от расстройства желудка. Менее чем через час им предстояла встреча с Дэниелом и Беренис Мейсон в квартире Джин.
— Не отменю, — негромко ответила Одри, провела тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу и, не замечая, что делает, вытерла руку о футболку.
От сизой смертной жары краски Нью-Йорка выцвели. Жужжащие поливалки орошали запекшийся асфальт. Бледное солнце с шипением еле катилось по молочному небу, и трудно было понять, как этот мягкий, почти прозрачный блин может быть источником столь чудовищной энергии.
— Понимаешь, — продолжила Джин, — личная встреча с этой женщиной ничего не даст. Ты только расстроишься.
Одри одарила ее презрительным взглядом из-под полуприкрытых век:
— Если кто-нибудь и расстроится, то это буду не я, обещаю.
— Да-да, ты держишься невероятно мужественно. Окажись я на твоем месте, не знаю, достало бы мне сил. Но по-моему, себя нужно щадить, — не сдавалась Джин. — Ты пока во власти эмоций…
— Прекрати, Джин, мои эмоции ведут себя как паиньки. — Одри сделала паузу, подыскивая верную интонацию. — То есть я, конечно, злюсь. Очень злюсь. Джоел — полный идиот. Не будь он в коме, я бы врезала ему как следует. Но, — она вздохнула и склонила голову в философском смирении, — что случилось, то случилось. Лить слезы бессмысленно, с этим надо разобраться.
— Но зачем разбираться прямо сейчас? Подожди, пока оправишься от потрясения…
Одри скрипнула зубами. Как это грубо — как бестактно — со стороны Джин. В подобных ситуациях друг не должен докапываться до твоих «истинных чувств», извлекать их на свет божий и перетряхивать; друг должен заткнуться и верить тебе на слово.
— Сколько можно повторять, не было никакого потрясения. Ты ведь знаешь Джоела. А я не настолько слабоумная, чтобы удивляться тому, что он до сих пор ни одной юбки не пропускает.
Джин опустила глаза. Прежде они если и обсуждали измены Джоела, то в самых обтекаемых выражениях. Внезапный скачок в откровенность, словно и не было этих десятилетий умолчания, вгонял Джин в смущение.
— За сорок лет жизни с таким человеком, как Джоел, научишься, пожалуй, относиться спокойно к этим мелким мужским шалостям, — объясняла Одри. — Все выдающиеся мужчины одинаковы. Биология у них такая. Вспомни, с чем приходилось мириться Джеки Кеннеди…
— Знаю, — перебила Джин, — но, Одри, это не просто мелкая шалость. У него родился ребенок…
— Да ради бога! — Одри резко остановилась. — Думаешь, я переживаю? Думаешь, ночами не сплю из-за того, что эта паскуда заимела от Джоела ребенка? Ошибаешься! Мне по фигу.
— Хорошо, — Джин тронулась с места, увлекая за собой подругу, — допустим. Но я все равно не понимаю, почему ты настаиваешь на личной встрече с ней. Все необходимые переговоры мог бы провести адвокат…
— Нет, — оборвала ее Одри. — Исключено. Не желаю никого в это впутывать.
— Но…
— Скажешь одному человеку и не успеешь глазом моргнуть, как весь город будет в курсе. Представляешь, как возрадуются враги Джоела? У великого социалиста обнаружился незаконнорожденный сын. Реакционеров хлебом не корми, дай только сожрать вонючую сплетню. То стажерка отсосет у Клинтона, то Маркс трахнет прислугу, и начинается: «Смотрите-ка, а Карл-то лгунишка, — значит, и насчет диалектического материализма он тоже наврал…» А кроме того, я хочу разделаться с этой сукой сама. Высказать ей все, что думаю… О ч-черт.
К ним приближалась высокая крупнозубая женщина, толкая коляску с младенцем.
— Боже мой, Одри-и! — воскликнула она, поравнявшись с ними. — Сколько лет! Не ожидала встретить тебя здесь — как мило!
— Познакомься с моей подругой Джин, — сказала Одри. — Джин, это Мелинда. Ее дочь и Роза с Карлой ходили в один детсад. Мелинда тоже из Англии. Но конечно, она куда шикарнее, чем я.
Мелинда нервно засмеялась: ма-ха-ха. Из уважения к понятию «соотечественница» и смутного ощущения, что две британки, живущие в Нью-Йорке, не могут не дружить, Мелинда, общаясь с Одри, всегда изображала безграничную приязнь, но при этом ей не удавалось стереть с лица выражение испуга.
— Забавно, что мы встретились именно сейчас, — сообщила она. — Я как раз иду в «Лондон-маркет» за диетическим шоколадным печеньем!
— Никогда не понимала, зачем люди ходят в такие магазины, — отвечала Одри. — Если уж так скучаешь по занюханному английскому печенью, почему бы не вернуться на родину?
Мелинда откинула голову назад и широко открыла рот в показном беззвучном веселье:
— Ах, Одри. — Она подтолкнула поближе к землячке коляску с осоловелым младенцем: — Ты еще не видела это прибавление к нашему семейству? Мой внук Зак. У Дейзи теперь двое детей — невероятно!
Эту информацию Одри оставила без комментариев. Мелинда была помешана на детях. Однажды, много лет назад, Одри уговорили отвести Карлу в гости к дочке Мелинды с целью «развития навыков общения». Полтора часа, что Одри провела на диване в гостиной Мелинды, потягивая теплое белое вино и обсуждая метод Судзуки,[36]пока девочки визгливо взаимодействовали над коробкой с обучающими деревянными кубиками, подтвердили ее наихудшие подозрения о том, к чему сводится жизнь женщины, сосредоточенной на детях.
— Послушай, — полюбопытствовала Мелинда, — а кто-нибудь из твоих уже обзавелся потомством?
Одри рассеянно покачала головой. Ей представилось. какое удовольствие доставило бы Мелинде известие о незаконном ребенке Джоела, с каким ликующим лжесочувствием эта дамочка обежала бы весь Гринвич-Виллидж, докладывая общим знакомым об унижении Одри. «Слыхали? Какой ужас! Бедная Одри».
— Неужели? — не унималась Мелинда. — Ни одна из дочек?
— Нет, — ответила Одри. — Мое потомство, похоже, выхолощено. (Мелинда обмерла.) Шучу.
Чадолюбивая британка опять разразилась беззвучным смехом:
— Так поторопи их, право слово. Быть бабушкой ужасно увлекательно! А как вообще дела?
— Джоел в больнице.
Лоб Мелинды вспучился морщинами:
— Ах да, мне говорили, что он нездоров. Ему лучше?
— Вряд ли. Он в коме.
— Ох! Но это же…
Одри упомянула о Джоеле лишь затем, чтобы смутить «приятельницу». И тут же пожалела о сказанном.
— Ладно, — деловито перебила она, — не будем тебя задерживать.
— Конечно, — заторопилась Мелинда, — конечно, мне надо бежать. Будь добра, передай привет девочкам и Ленни.
