виду, что давно заметил его, и сосредоточился на готовке.
— Меня Кир Кирыч зовут, — сказал старик, усаживаясь и подставляя глубокую деревянную тарелку, в которую я наложил ему еды из котла. — А вы, ребятушки, ссыльные стало быть?
Дедушка был колоритный — в бекеше, треухе, ладных валенках с яркой вышивкой и калошах — из гуттаперчи. За спиной у него располагалась туго набитая котомка и видавший виды охотничий самострел. Видно, запрет на огнестрельное оружие распространялся и на него.
— Так и есть, дедушка, — Лазаревич положил копье и теперь наяривал горячее варево, время от времени останавливаясь, чтобы отдышаться. — Мы тебе на помощь из Нового Света добираемся. Нам сказали — работы у тебя тут много, а желающих помочь особо нет.
— А гумагу-то покажьте, из жандармерии? А то вдруг ты упал намоченный, а я тебя привечать стану?
— За бумагами — это к поручику, — перевел стрелки бывший делец.
Пока я шарил за пазухой в поисках гербовой бумаги с круглыми печатями, удостоверяющей наш статус и право перемещаться по землям имперского Севера, старик налегал на рагу, поглядывая на нас из-под кудлатых бровей.
Получив в руки документ, он с явным благоговением потрогал пальцем изображение имперского герба и, шевеля губами, принялся читать. Дочитав до конца он кивнул и сказал:
— Ой много работы, ой много! Ну, теперь пойдёт дело… В одиночку-то я что? Смех один! Есть у меня задумка — поставить плотину в одном месте да воду отвести — тогда намыть там можно многие фунты…
— Фунты чего? — Эдик даже рот приоткрыл, забыв об ошпаренном междудушье.
— А ты варежку-то захлопни! — сурово сказал Вольский. — Нам каждая унция — это две декады сроку долой! Так что увижу что затеваешь какую глупость — не спущу!
Эдик варежку захлопнул, но держал ухо востро — уж больно ему это в душу запало — про «многие фунты». А я тоже держал ухо востро — но по другой причине.
— Место это во глубине гор, в пещерах — там речка течет, ее самоядь дикая, что до Империи тут обитала, прозвала Суох.
— Нет-река? — переспросил я.
Кир Кирыч удивленно на меня глянул:
— Слыхал, что ли? Ну да, северяне имперские так и говорили — Нет-река, перевели стало быть с самоядьского. На Суохе надо поселок ставить, и чугунку сюда тянуть, а не этот ваш Новый Свет — срамота одна, только и богатства что деревяшки да олени… А чтоб вы не сомневались, да назад не убегли — вот, гляньте!
Старик покопошился в кармане и в свете костра желтизной блеснул маленький корявый кусочек — величиной с ноготь взрослого человека.
— Золото!.. — зачарованно проговорил Эдик.
А Лазаревич уважительно цыкнул зубом.
* * *
В пещерах было страшновато. Красноватого оттенка стены, булькающие горячие источники и сернистый запах.
— Не-ет, ребятушки, тут нам оставаться не след. Тут пещерный газ скапливается, можно уснуть и не проснуться! Там, куда мы идём, похолоднее да посвежее…
Некоторые пещеры, пробитые водой в толще гор, пронизывали скалы насквозь, сокращая путь через отроги в несколько раз.
— Упал намоченные вкруг горы ходили! — бормотал Кир Кирыч себе под нос, споро перебирая ногами. — А умный разве гору обходить будет, ежели прямой путь есть? Но они разве умные? Умный — это я, стало быть. А они — дурной народ, неблагодарный…
— А что, были тут лоялисты до нас? — спросил Вольский.
Старик остановился я вперился в него взглядом:
— А ты ансамблейщик, стало быть? — и потянулся рукой к самострелу.
— Погоди, погоди, деда… Что было-то было, и быльем поросло, сейчас-то мы в одной лодке… — Вольский не то чтобы испугался, но конфликтовать со стариком явно не хотел.
— Быльем, говоришь? Могилы еще травой не заросли, да такие могилы, что ни тебе, ни мне, никому… Да нам всем на колени упасть надо и ежеденно и еженощно лоб разбивать и каяться, каяться за те могилы! Поросло… — борода старика встопорщилась, глаза загорелись и весь вид его выдавал крайнее нервное возбуждение.
— Что это с ним? — уголком губ спросил Лазаревич.
Я ответил ему так же:
— Может, уполномоченные кого-то из близких повесили?
А в душе моей поднималась буря — неужели, я нашел след?
* * *
Мы прошли гору насквозь и заходящее солнце ударило нам прямо в глаза.
— Да тут целый город! — удивился Эдик. — Глядите — дома, заборы… Из колючей проволоки…
До нас постепенно стало доходить, что это было за место. Но Кир Кирыч всё-таки решил прояснить:
— У них под носом — богатства несметные, и красоты Божьего мира, каких свет не видывал, а они — людей пытать да вешать… А как грех-то главный свершили — тут-то и кара Господня их настигла — зиму никто не пережил, все померли… Я так думаю — даже друг дружку в конце жрать начали…
Я представил себе состояние лоялистов, когда к ним перестали приходить конвои с провизией. Мы той зимой вынудили Протекторат, заключить прелиминарный мир, и плотно насели на северный фланг синих, так что со снабжением у них стало худо… А зимы здесь долгие! Сначала уполномоченные перебили заключенных — для экономии, а потом — передохли сами…
— Ну, чего стали? — буркнул старик. — За работу пора браться, благо ансамблейщики нам сколько материалу оставили!
Мы начали спускаться по крутому склону к мертвому лагерю. Действительно — снизу вход в пещеру рассмотреть было сложно — он скрывался за скальным выступом, да и не зная заранее, что здесь есть короткий путь к Новому Свету соваться внутрь смысла особого не было. Короткий путь — неделю… Похоже, я начинал мыслить северными категориями.
Речушка бежала в стороне от лагеря, и мы шли в ее сторону, мимо дощатых бараков с открытыми зевами окон, комендатуры, сложенной из толстых бревен. Над крыльцом виднелась большая табличка с выцветшей синей надписью «СВОБОДА, РАВЕНСТВО, БРАТСТВО». Кир Кирыч проходя мимо плюнул в ту сторону и зашагал дальше.
— Почему бы нам не остановиться здесь? Вроде бы, строение капитальное… — Эдик просто фонтанировал идеями.
— Останавливайся, — предложил Лазаревич. — Чего там? Кости небось зверье растащило… Приберешься, освоишься…
— Ай ну тебя! — обиделся юный активист Главпродзага. — Я же для общего блага!
Лазаревич только оскалился.
Мы прошли вверх по течению речки и покинули мрачную долину, шагая по дну ущелья. Смеркалось и холодало.
— Долго еще? — спросил Вольский.
— Так пришли уже, почитай! — отмахнулся старик. — Здесь моё зимовье, неподалеку!
Зимовье было почти копией первой найденной нами сторожки — только размером побольше. Солидная такая избенка, даже окошко оно имелось — с окнами из стекла и ставенками. Практичный старик расположил жилище
