Моё сердце тут же подпрыгнуло в груди. Забилось с такой силой, будто внутри меня завели мощный двигатель.
Высокий и худощавый мужчина с чёрными как смоль волосами, зачесанными назад, приблизился ко мне. Некоторое время он смотрел на мой рот. Туда, где были незажившие раны от побоев. А затем, словно очнувшись от своих мыслей, хмыкнул, и коснулся шершавой ладонью моего бедра. Открыв рот, я сделала резкий вдох и задержала дыхание. А он не останавливался. Вёл ладонью вверх, пока не наткнулся на мою грудь. Взглянув мне в глаза, с силой смял одну грудь тёплой ладонью, и я вскрикнула от боли.
— Хороша, — протянул незнакомец, удерживая мой взгляд. Похоть в карих глазах жгла кожу. — Сиськи свои…
На его тонких губах играла кривая ухмылка. Зоркий и цепкий взгляд парализовал. А боль… понемногу утихала, хоть его хватка и не слабела. Пётр был прав: я привыкну, должно быть. Сволочь передо мной мечтательно подкатил глаза и, наконец, освободив мою грудь, не спеша спустил руку к животу. Потом ещё ниже.
Мои ноги наливались свинцом. Рваное дыхание срывалось с губ. Дрожа, я снова закрыла глаза и всхлипнула, готовая разрыдаться в голос.
— Трахал бы сам, — тихо. Так, чтобы слышала только я. А потом повернулся к остальным и громко пробасил: — У меня аж яйца скрутило!
Он залился смехом, а остальные тут же подхватили веселье. Их смех гулом стоял в голове. Ноги едва держали.
Если бы не Архип, всё ещё стискивающий мои руки… он был единственным, кто не смеялся. Но благодарности я не испытывала. Скорее всего, не смеялся он не потому что ему было меня жаль… нет. Уверена, ему просто всё это было безразлично. Какие-либо эмоции ему чужды.
— Вскрывай! — отчеканил Пётр, небрежно взмахивая рукой. Они перешли на русский. Скорее всего, это было сделано намерено. — Занимайте очередь, пока она не потасканная! А то потом будет поздно!
— Я бы не стал выстраиваться в очередь, — обронил двусмысленно ещё один: небольшого роста со свисающим круглым животом, большими залысинами и птичьими глазками. Этой фразой он едва не убил меня… Так же отставил стакан в сторону и встал с кожаного дивана, — Можем вместе распаковать… лично я не люблю ждать.
Мой подбородок задрожал. Чем дольше я это слушала, тем хуже мне становилось.
— Ублюдки, — сорвалось с языка, когда напротив меня стояли уже двое.
— Ц, — один из них весело усмехнулся и укоризненно покачал головой, — не надо так… такие слова из уст леди… нехорошо…
Его рука взметнулась вверх, заставляя меня вздрогнуть. Дернувшись, я отвернулась.
А спустя пару секунд почувствовала ещё одно грязное отвратительное прикосновение. Костяшки пальцев второго подошедшего медленно обвели мою грудь. Спустились, очерчивая пупок. И направились ниже.
Я попыталась взбрыкнуть, но от моих потуг руки за спиной свело от боли. Я взвыла, когда пальцы этой мрази коснулись меня там. Второй рукой он схватил меня за волосы и, намотав их на свой кулак, потянул так, что моя голова запрокинулась.
— Укрощать кобыл я, слава богу, научился, — прохрипел и довольно прищёлкнул языком.
— Архип, — я снова услышала имя своего надзирателя, произнесённое Петром. И его пёс, приняв команду, отпустил мои руки.
— Пошла! — эта свинья, сжав кулак на моих волосах сильнее, протащил меня по гостиной, — и не рыпайся! Поняла?! Попридержи её! — бросил кому-то.
Сквозь слезы я посмотрела на Петра. Тому, кажется, всё это доставляло извращённое удовольствие.
— Пусти! — заорав, я сделала ещё одну попытку вырваться. — Выродки! Ублюдки!
Казалось, что меня накрыло волной истерики, так долго рвущейся наружу и ждавшей своего часа. Выкрутившись, я смахнула с маленького столика увесистую антикварную лампу, и что есть сил, обрушила её на голову этого подонка.
В комнате воцарилась тишина. Гудящая и вспарывающая барабанные перепонки. Задыхаясь, я смотрела на толстого мерзавца, который, кажется, не сразу понял, что произошло. Он схватился за голову и принялся размазывать кровь по своей макушке. А затем начал медленно оседать.
Я перевела взгляд на Петра, который со стоическим спокойствием вновь поднялся с кресла. Хмыкнув, он взглянул на меня и произнёс:
— Вечер перестаёт быть томным… не так ли?
Глава 35
Виктор
— Твою мать! — Рассвирепев, я сорвал со стены оленьи рога и, почти не задумываясь бросил из в сторону большого зеркала.
Стекло молниеносно разбилось со звоном рассыпаясь по полу и отражая в своей поверхности солнечные блики. Они так весело подмигивали… искрились под лучами холодного светила и давали мне ложные надежды.
Согнувшись пополам, я закрыл лицо ладонями и нехотя сквозь пальцы покосился на Руслана. Он был растерян так же как я. Если не больше. Я, кажется, немного привык к неудачам, что преследовали меня уже долгое время… смердящим нимбом кружили надо мной, словно какое-то проклятье. А Рус, судя по всему, был обескуражен. Он был уверен, что мы идём по верному следу. Так же как и я. Я поверить не мог, что мы могли так просчитаться. Обделаться в который раз… до смешного.
Я бы даже посмеялся, если бы дело не касалось Веры.
Выхватываю из кармана телефон и набираю Клима. Он отвечает сразу после первого гудка, будто ждал моего звонка.
— Ты сейчас где? — рухнув в кресло и, разгребая ботинком зеркальные осколки под ногами, снова перевожу взгляд на Руслана. Тот тоже достал телефон…
— На месте. У тебя, — устало произносит Валдай, выдыхая в трубку.
— Сделай, пожалуйста, так, чтобы Солдат меня дождался.
— Есть весомые причины?
— Мы просчитались, — мой угрюмый взгляд задерживается на широком окне. Кажется, я слышу посторонние звуки с улицы. — В общем, пусть эта падаль дождётся меня. Любыми способами, хорошо?
— Без проблем, — быстро отвечает Клим, — выходим. Дождётся.
— Я перезвоню. Спасибо.
Не дожидаясь ответа, сбрасываю вызов и снова перехватываю взгляд Руслана. Расслабленный взгляд.
— Мы кого-то ждём? — Поднимаюсь с кресла и неторопливо приближаюсь к окну. Посторонним звуком оказался шелест гравия под автомобильными колёсами. Наглухо тонированный внедорожник остановился перед входом в небольшой арендованный дом, где мы с Русланом остановились.
— Ты будешь рад. Лишние люди нам сейчас не помешают.
Руслан подходит к окну и задевает своим плечом моё. Отчасти меня успокаивала мысль о том, что Вера будет жить до тех пор, пока жив я. Они не позволят ей умереть пока я дышу. Не лишат себя удовольствия от попытки сделать это на моих глазах.
В потоке мыслей на сразу обращаю внимание на то, что дверь автомобиля распахнулась и из салона вышли трое.
Спустя полминуты сообразил: Герреро. Николас.
Неожиданно… я даже рад его видеть.
Случись это пару-тройку
