Нужно решиться, набраться смелости и оставить сегодняшний день позади, как один из самых ужасных.
Майя подходит тихо как кошка за миг до того, как я собираюсь сбежать вниз по ступеням крыльца Дома культуры, поймать такси, добраться до своей квартиры, зарыться в одеяло и выключить телефон…
Она нарушает мое одиночество так внезапно, что я вздрагиваю от неожиданности, но тут же осознаю – я рада ее видеть.
– Ты чего не в зале, – говорю почти шепотом. Голос не слушается. Не хочет быть твердым и громким.
Только сейчас я замечаю её необычный вид – уложенные волосы, красивое платье, подведённые проникновенные глаза.
– Ия, я все знаю… – говорит она тоже шепотом.
Что? О чем она?
– Признайся сама, – продолжает Майя. – Ты поставишь этого хмыря из Golden City на место, сохранишь свою репутацию, а к издательству интерес взлетит в разы. Ведь никто не предполагает, что Великан – девушка. Тем более, такая как ты.
– Великан… Девушка… Что ты сказала?.. – смотрю на Майю не моргая.
Пытаюсь уловить смысл ее слов через удивление, непонимание, миллион вопросов, всколыхнувшихся внутри.
Она знает?
Откуда она может знать?!
Почему она говорит это именно сейчас?!
– Нет времени рассказывать, – Майя по-дружески берет меня за руку и смотрит красивыми глазами в самую душу. – Признайся сама! Это твой единственный выход! Слово гостям дадут только после твоей речи, ты сможешь! – Майя говорит настойчиво и даже строго, я никогда не замечала в ней прямоты и стержня, а сейчас не остаётся сомнений, этот воробушек не такой робкий, как кажется. – И не вздумай сбежать! – заключает она. – Великан не бегает.
Отпустив мою ладонь, она утвердительно кивает на дверь.
Несколько секунд я растерянно смотрю на неё.
Слов нет. Решения тоже нет.
Сомнения и страхи роятся внутри, отговаривая, убеждая в том, что побег станет лучшим выходом. Но где-то в глубине, в самом центре моего истинного «я» рождается понимание – Майя права.
Она нашла решение, которое был невидимо для меня!
Да, я должна попробовать…
Нужно собрать все силы, остаться и попытаться сделать то, что кажется невозможным.
Из приоткрытой двери Дома культуры раздаются аплодисменты – значит, Василий Палыч закончил говорить. Сейчас выступит будущий губернатор, а затем подойдёт моя очередь.
Заглушая звуки аплодисментов, на парковку с ревом залетает автомобиль.
И я, и Майя оглядываемся на резкий звук.
Чёрный джип с сопровождением из трёх машин под визг собственных тормозов замирает посреди свободного пространства между рядами аккуратно припаркованных авто.
При виде джипа мое сердце подпрыгивает в груди, несколькими сильными ударами врезается в моё желание уйти и делает в нем трещину.
Чёрная махина, наглая езда, все девятки…
Передняя дверь открывается, и из неё вальяжно выходит дорого одетый мужчина средних лет. Окидывает взглядом Дом культуры, тонкие губы растягиваются в лисьей улыбке.
Хозяин джипа снимает темные очки и, напустив на себя серьёзный вид, шагает к парадному входу. Синхронно с ним появляются несколько охранников из машин сопровождения.
Это же он!
Лихач, который чуть не врезался в меня на загородной трассе пару недель назад! Двуличный жук, про которого я писала статью! Тот по чьей вине Великану велели замолчать и тот, из-за кого я переписывала весь материал, а потом попала в переделку в лесу!
Тогда, в очках и бейсболке, в сумерках я не узнала его. Но сейчас…
Переглянувшись, мы с Майей пропускаем лихача с его свитой вперед.
Бессилие сменяется злостью.
Сейчас он будет произносить речь.
Что ж, послушаем.
Глава 61
Великан
За время моего отсутствия к Василий Палычу уже подсел Груздь, и нам с Майей приходится протискиваться на свои места мимо двух упитанных мужчин.
Сажусь на свое место рядом с главредом и, приветственно кивнув Валентин Валентиновичу, наблюдаю, как будущий губернатор поднимается на сцену.
Груздь, проследив за моим взглядом, делает недовольную гримасу.
Зал взрывается аплодисментами, как только лихач подходит к микрофону, но когда он начинает говорить – все стихает.
На эту речь выделено целых полчаса, и все мы вынуждены с заинтересованным видом слушать сказки о любви к краю, о том, как быстро все изменится в лучшую сторону, как будут развиваться производства, медицина и, конечно, – культурное направление.
Украдкой я поглядываю на Василий Палыча – он очень напряжен и явно боится развязки этого вечера. Уверена, он и представить не может, какой фортель я уже почти решилась выкинуть.
Но если главред напряжен, то Груздь переполнен совсем другими эмоциями. Он смотрит на будущего главу с раздражением и отвращением. Так же, как я.
Время тянется как резиновое. Приторно-сладкий сироп слов льется на гостей беспрерывным потоком, кто-то слушает с придыханием, кто-то записывает, кто-то снимает на телефон.
Каждую секунду раздаются щелчки фотоаппаратов СМИ, радиорепортеры держат на «удочках» микрофоны, ребята с телевидения замерли по всему периметру с видеокамерами.
Меня передергивает – столько внимания к такому неприятному человеку…
– А ведь ваш Великан молодец, – наклонившись к Василий Палычу и подмигнув мне, еле слышно говорит Груздь, – такой материал насобирал, жаль, что только про фонд.
– Ага, – равнодушно отвечает главред, поерзав в кресле.
– В каком смысле? – переспрашиваю я.
– Ия, т–с–с… – шипит на меня Василий Палыч. – Во-первых, это не твое дело, во-вторых, уже поздно.
– Почему же, – тихо продолжает Груздь, – пусть девочка знает, за что ее работу запороли. Просто фонд, благотворительность, отмывание денег – все это мелко, тяжело доказательно и непонятно для народа. Такое расследование не сыграло бы роли, а отвечать бы нам пришлось.
– А что сыграло бы роль? – спрашиваю, наблюдая за действием на сцене – речь подходит к концу. Сейчас будет мой выход.
– Да кто же теперь знает, – вздыхает Валентин Валентинович, – мы ведь и сами по всем каналам компромат собирали. Не хотим его назначения, больно наглый, акции нашего холдинга потихоньку скупает – это дурной знак.
– А где копали? – впиваюсь глазами в Груздя, умоляя взглядом, чтобы он говорил быстрее.
Будущий губернатор благодарит за внимание и торжественно кланяется.
– Ия! Да что тебе неймется, какая теперь разница? Готовься! Сейчас пойдешь! – снова шипит Василий Палыч и начинает краснеть от раздражения.
