Место, где тебя ждут. Где тебе рады. Место, где каждый рывок внутри, как глоток свежего воздуха в летний удушающий зной.
И мое место здесь, с Ланой, которая готова дать мне шанс на оправдание, дать возможность не просто отдохнуть, а закрыть сознание от всей грязи, что мне в очередной раз пришлось увидеть.
Кто сказал, что секс не отдых?
Кто сказал, что кожа женщины не прохладная шелковая постель, кто сказал, что волосы не подушка, в которую зарыться готов.
Запах любимый втягивать. Носом щекотать. И руками халат ненужный расстегивать. Пуговицу за пуговицей, не торопясь с прелюдией, потому что стоит мне войти в Лану, проникнуть, вонзиться… Столь нежным как в прошлый раз я быть не смогу.
Трах нужен, чтобы сознание стало кристальное чистым, чтобы только зверь остался, который на части чувства мои и ее рвать будет…
— Макс… — знаю, родная. Знаю, что не терпится. Но я медлю. Последняя пуговка и кожа живота под пальцами вибрирует.
— Терпи… — приказ, и резинку трусиков обычных оттягиваю. Люблю на ней вот такое. Простое белье. Его рвать к чертям не жалко.
Но и этого не делаю, хотя она наверняка ждет. Наверняка хочет, чтобы уже принялся за дело.
Но я наслаждаюсь, смакую вкус кожи, нежность боли, что она мне пальцами причиняет, попкой упругой, что меня по члену гладит.
Совсем скоро и я буду гладить. Только членом влагалище внутри.
Но нежно это не будет, вот и готовлю, возбуждаю до предела.
Спускаю халат с тонких плечи, касаюсь лямок лифчика, вниз их стягиваю и еле сдерживаюсь, накрывая две упругие сисечки.
Пальцами соски кручу, через одежду толкаться начинаю. Пока еще могу терпеть, пока еще могу сдерживаться и просто касаться, просто ласкать, а не рвать на части.
— Изверг, — снова шепот, я молчу. Боюсь, если и вырвется слово, то испугается, потому что на ум, кроме «ебать тебя хочу, пиздец» ничего не приходит.
Пальцами по лице, тому самому, что во сне проклятьем являлось, по губам, что на члене быть должны. Большой палец в рот, и она сама его втягивает, посасывает.
А я знаю, что развратней ее нет. Но такой она всегда будет только для меня. Для меня будет стоны рванные выдыхать, жопу оттопыривая, чтобы показать, как сильно хочет. Как сильно жаждет.
А меня уже ведет. Похлеще алкоголя. Страшнее наркоты. Нет зависимости сильнее, чем другой человек. И вылечиться можно, но всегда есть опасность сорваться.
Вот и я срываюсь.
Разворачиваю, резко, грубо, но вижу по глазам осоловелым. Готова на все. Тело к телу. Глаза в омуты синие, что душили столько лет. А сейчас как будто петлю ослабляют.
— Лана, проклятье мое, — сажусь перед ней, в глаза смотрю и трусы мочу языком. Ласкаю через ткань, чтобы сильнее с ума свести. Чтобы, когда трахать буду, помнила, как я старался и не обижалась.
— Максим, ты мне нужен… Прошу… — умоляет и я правду хочу сказать.
— Нежно не будет.
— И не надо, — качает головой. – Хотела бы нежно, спала бы с Женей.
Упоминание этого придурку пломбу срывает. Поднимаюсь, толкаю к стене и не церемонюсь больше.
Не целую, просто всасываю нижнюю губу, цепляю зубами, Прикусываю. Отпускаю. Облизываю.
Животное внутри меня урчит, но просит добавки. Ему в прошлый раз мало было. Медленно, нежно. А ему грубо надо, чтобы звуки пошлые по лесу разносились, чтобы кричала сука и добавки просила.
Рисую пальцем сразу нижнюю, а после верхнюю губу. Прикусывает палец. Не может ведь спокойно стоять. А я в шею целую.
И осознание, что Лана готова всегда мне отдаться, в любое время, в любом месте, такую волну экстаза поднимает. Что в теле сплошное цунами.
Подхватываю на руки и усаживаю на уже, вибрирующую, стиральную машинку.
Вклиниваюсь между ног и кральку на голове оттягиваю, шею вылизываю, за соски принимаюсь.
-Макс… Да… Боже… — стонет, руками за голову хватает и жадно целует. Заставляя задыхаться. И нет в мире больше никого. Она и я. Наши тела, что так стремятся к друг другу.
Уже торопится. Пытается расстегнуть рубашку полностью. Вытаскивает ее из брюк. На ней же одежды почти не остается. Только трусы, но это так неважно.
Цепляет пальцами ремень. Гладит в это время по четко выступающему стояку. Оказаться бы в ней поскорее. Сил ждать практически нет. Выдержка на нуле. Звякает пряжка, вжикает молния.
Осталась последняя преграда. Рву трусы с боку. Нетерпеливо.
Балетки падают с громким звуком, ударившись об пол. Преград нет… Промедление… И вот он, совершенный миг.
Член вторгается одним четким движением на всю длину.
А меня парализует, потому что пара выдохов и я начинаю двигаться. Скользить во влажному, горячему влагалищу. Невероятно. Внутри все пульсирует.
А Лане хватает всего пары фрикций. Член сжимает, как в тисках. Как в порочном капкане.
Не останавливаюсь, даже не замедляюсь. Продолжаю долбить все в том же рваном ритме.
Двигаюсь, руками, ноги любимой на плечи себе закидываю. И толкаюсь глубоко, так словно в душу ее забраться хочу. Глубоко, так чтобы ничего в ее мыслях не осталось.
Только я. Только то грязное и совершенное, что когда-то нас связало.
Даю немного отдышаться, впиваюсь снова в губы. До боли. Так требовательно. Так необходимо в данный момент обоим. Хорошо… Долой ожидания.
Тело, настолько изголодавшееся, так давно желавшее Лану, раскаляется безумно быстро.
Задаю совершенно сумасшедший темп. Ловит руками плечи. Держится, чтобы не упасть, ногтями впивается.
Спускаюсь к шее и трахать продолжаю все в том же жестком темпе. Глаза прикрыты. Капельки пота стекают по лицу и груди. Чувствую, что сам близок, понимаю, что и ее второй оргазм не за горами.
Снизить бы темп, чуть остановиться, прочувствовать каждое движение. Но все напрасно. Внутри уже кипит лава, готовая извергнуться Везувием, в котором выживших не будет.
Синхронно тянемся друг к другу, запускаю руку в ее волосы у затылка. Сдавливаю в кулаке. И губы ее терзаю, чтобы уже в следующий момент, спустя еще пару рывков в глубь, вздрогнув, кончить.
В Унисон. В единый хриплый крик, который успешно заглушен барабаном стиральной машинки.
Кончив, ощущаю, как заложило уши, а в голове звенящая тишина и блаженство. То самое, необходимое.
Отдохнул, так отдохнул. Снова целую, медленно выскальзываю, смотрю как белесая влага медленно вытекает из розовых складок. Чувствую, что возбуждаюсь снова. Зрелище аховое.
Спускаю дрожащие ноги с плеч и поднимаю взгляд. Она морщиться, и я понимаю почему. Место не слишком удачное. Запах грязных простыней не слишком возбуждает, но порой страсть и желание настолько ослепляют, что последнее, о чем ты думаешь это удобство.
