Несколько дней после злополучной встречи парнишка был похож на встревоженного ежонка. Лиде хотелось подойти, пригладить взъерошенные иголки, но она уважала личное пространство Марселя, терпеливо ждала, когда он сам заговорит о случившемся.
И он заговорил. По пути к Борщу.
– Хорошо, что у моего брата или сестры будет мама, – вдруг сказал он. – Психологи пишут – маленькому ребёнку сильно мама нужна.
Снова пытался решить внутренние противоречия с помощью специализированной литературы – догадалась Лида.
– А тебе… нужна мама? – осторожно спросила Лида, словно встала на противопехотную мину.
– Я не маленький ребёнок, – отсёк Марсель. – И у меня есть мать, – продолжил, выбрав слово «мать», не «мама». – Мне нужно было понять кое-что, обязательно понять. Совсем скоро я буду иметь право принимать решения, значит, только я отвечаю за свои действия.
– Логично, – Лида кивнула.
– Я сказал Мишель Ришар, что не могу считать её мамой. Мне непонятно, почему родители бросают детей, но здорово, что она бросила меня. И здорово, если моего брата или сестру никто из родителей не бросит. Хочу, чтобы мелкий рос в полной семье, – вдруг добавил он. – Научу его в шахматы играть, появится в семье тот, кто мне проигрывает! – увёл он сложный разговор в сторону, давая понять – дальше запретная территория.
Лида засмеялась, отдавая должное дипломатическим способностям Марселя, его чувству юмора. Шахматы были печалью парня. Виртуально он выигрывал почти у всех соперников, а дома, в кругу семьи, стабильно терпел поражение от отца и деда. Она даже разок попросила Ивана поддаться мальчику. Что за принципиальность, в самом деле? Неужели сложно уступить ребёнку? В Лиде поднимала голову мать-наседка, та самая, которую часто приходилось осаживать в других женщинах, работая детским психологом.
– Как, по-твоему, он научится играть, если ему поддаваться?
– Проигрыш не мотивирует, Ваня!
– Проигрыш не мотивирует слабаков. Марсель – сильный, умный парень. Он научится играть, главное, выигрывать.
– Иногда мне страшно рожать тебе мальчика, – фыркнула Лида.
– Роди девочку, обещаю всегда проигрывать ей в шахматы, разрешать кормить меня из кукольной посудки тортом из песка и скупать половину Миланской недели моды. А знаешь что, лучше две девочки!
– Там точно один ребёнок, – улыбнулась Лида на неожиданное предложение.
– Позже. Суррогатное материнство, если второй раз не выйдет естественным путём или ты больше не захочешь проходить через беременность и роды. Подумай над этим.
Лида распахнула глаза. «Не захочешь проходить через беременность?» Последствия ушиба головного мозга?.. Беременность – лучшее, что с ней случилось. Лучшее, что могло случиться. Даже если бы она сейчас не имела возможности встать с кровати, чтобы сохранить малыша, а не чувствовала себя настолько хорошо, что порой было страшно сглазить саму себя, она была бы безусловно счастлива. Всё существование Лиды приобретало смысл. Мир становился чётким, ярким, невыносимо прекрасным, ведь скоро, меньше чем через полгода её малыш увидит этот самый мир. Видимо, мужчины действительно иначе устроены, если такая глупость в голову приходит.
– Я подумаю, – всё, что ответила тогда Лида.
Марсель выскочил из комнаты, едва не сбив Лиду с ног, буркнул дежурное извинение, понёсся вниз, к отцу. Открытая дверь в комнату продемонстрировала, что подростки, независимо от достатка в семье, всегда подростки. Лида готова была поклясться, что гора каких-то деталей, абсолютно загадочного для неё предназначения, вопреки законам природы скоро покроется лишайниками и мхом. Помощнице по хозяйству был дан строгий, однозначный запрет на уборку в комнате Фролова-младшего, сам же хозяин комнаты до подобных мелочей не опускался.
В мониторе, направленном прямо на дверь, мелькало изображение преподавателя математики, инженерного 3D-конструирования и программирования. Трудно не узнать настолько незабываемую внешность. Преподавателя порекомендовал Димка Мизурин. О том, что между Лидой и Димой едва не проскочила искра, никто не вспоминал, а может, Лида придумала себе ухаживания Мизурина. О личной жизни приятеля она по-прежнему ничего не знала. Он с радостью согласился вести свой предмет у Марселя удалённо, деньги учителю лишними не бывают, к тому же Марсель – способный парень, заниматься с таким одно удовольствие. Готовить же к соревнованиям, олимпиадам ожидаемо отказался.
– У меня есть ученик, заканчивает универ. Ему нужны деньги, Марселю педагог.
– Только заканчивает? – Лида с сомнением посмотрела на экран монитора, тогда они беседовали «лично».
– Поверь, он тот, кто нужен Марселю.
Впервые в жизни Лида испытала желание вслух материться, когда увидела этого «педагога»: едва старше двадцати лет, взлохмаченные волосы собраны в высокий кривой хвост, пирсинг по уху, в носу, в брови, татуировки на скулах. А лексикон? А имя? «Называй меня Виссарион». Виссарион! По паспорту Александр.
Марсель мгновенно нашёл общий язык с парнем, вскоре настолько загорелся предметом, что подпрыгивал в нетерпении, ожидая урок. Созванивался с Александром во внеурочное время, спрашивал, требовал, тормошил, фонтанировал идеями. Виссарион подталкивал мысли парнишки, Марсель хватался за ниточки-зацепки и решал, решал, решал задачки, перескакивая от одной повышенной сложности к другой.
Борец с миром начал находить гармонию с этим самым миром. У него были приятели, с которыми он проводил время в обыкновенных мальчишеских забавах. Отправлялся в Верье катать на сноуборде, трескал неодобряемый бабушкой фастфуд. Осваивал школьную программу согласно возрасту, ненавидя всеми фибрами души некоторые предметы, как это и полагается мальчишке. У него было увлечение, грозившее стать делом жизни – драгоценная математика и её производные. Видя математические способности Лиды, в нём зрела уверенность – всегда выигрывать в шахматы у младшего брата. Главное – его отец был жив и практически здоров. Жив!
Отлично для почти двенадцати лет.
Лида спустилась на первый этаж, подошла к двери в просторный холл, увидела, как Марсель что-то рассказывает отцу, эмоционально жестикулируя. Накинула куртку, выбралась на крыльцо. Встрепенувшийся Борщ оглянулся на вышедшую из дома. С энтузиазмом завилял хвостом, ринулся на хозяйку.
Ура! Сейчас с хорошим мальчиком поиграют! И почешут, и даже угостят вкусняшкой! Правда? Правда же?
Не отказывать же хвостатому, тем более после того, как тот честно отсидел на карантине, доказав чиновникам, что он порядочный пёс. Лида почесала густой загривок, взяла мячик, вернее, то, что от него осталось, закинула настолько далеко, насколько смогла. Отлично, заодно разомнётся.
С утра Лида разоспалась, завтрак готовила домработница – девятнадцатилетняя Миа, – она же накрывала стол Ивану с Марселем, отправилась в магазин за свежими продуктами. Лида же проспала до обеда, и всё, что успела до выхода на свежий воздух: перекусить, полюбоваться на пейзаж, позвонить дедушке и вот… играет с Борщом.
