Поэтому я верила в то, что получу развод. В то, что верну себе квартиру, машину и долю в бизнесе. Впрочем, не могу сказать, что скучала по последнему. Я работала потому, что так было нужно. Потому что нужно было жить и зарабатывать деньги на достойное существование. Однако работа с большой нагрузкой быстро превратила любимое хобби в рутинный и неприятный процесс. Я больше не получала от выпечки былого удовольствия. Мне бы хотелось это делать, но в меньших объемах. Возможно, только для своей семьи.
Семьи, которую мне так и не удалось ни с кем построить.
Наверное, было не суждено. В чем-то Святослав был прав. Как женщина я действительно оказалась бесполезной. Не могла родить ребенка. Кто-то свыше решил, что я недостойна, что не заслуживаю познать материнского счастья.
Я понимала, что мне нужно свыкаться с мыслью о том, что никогда не буду ходить беременной, что не смогу взять своего новорожденного малыша на руки. Не смогу прочитать ей или ему сказку на ночь. Не отведу в школу в первый раз. И не сделаю еще многих других вещей, которые делают мамы по всему миру.
Нет, конечно, врачи оставляли небольшие шансы на чудо и то, что после лечения все станет получше, но они все равно были очень и очень малы.
Мне со многим предстояло смириться.
Поэтому я не возражала, что Алан окружает меня теплом и заботой. Мне никуда не хотелось ходить, не хотелось заниматься работой или насущными делами. Мне нравилось отсиживаться в этом красивом месте и ни с кем не общаться. Изредка я заходила в интернет и все чаще читала книги или рисовала.
А по вечерам мы с Аланом стали вместе ужинать. И беседовать. Много беседовать.
Мы никогда не разговаривали с бывшим так просто и откровенно. До брака мы были знакомы недолго, и все наши разговоры сводились к неловким попыткам подстроиться друг под друга.
А сейчас было не так. Мы откровенно могли говорить о самых разных вещах. О политике, религии, наших традициях и истории, о погоде или науке, искусстве или новинках кино.
Последнее, к слову, стало нашей маленькой традицией. За последние две недели мы пересмотрели несколько комедийных сериалов длиной по восемь-десять сезонов. Алан считал, что смех мне полезен, а я была совсем не прочь отвлечься от тягостных дум.
В один из таких моментов, бывший муж меня и поцеловал. Впервые. Впервые за долгое время. Затем принялся сбивчиво извиняться, но было поздно.
Я и сама этого хотела. Всегда. Целовать Алана было настолько правильно, что я даже не сопротивлялась. Ни мысленно, ни на деле.
Но пока что дальше поцелуев мы не шли. Тягостные, медленные, чувственные — мы наслаждались ими каждый вечер. День, предоставленный мне, и затем ужин, кино, ласки и теплые, крепкие объятия. В таком ритме прошли почти два месяца. И, наконец, мне стало получше.
Немного.
А еще появилась какая-то призрачная надежда, что все может наладиться. Что все может стать хорошо.
Близнецы должны были вернуться домой послезавтра и я с большим нетерпением этого ждала. Мы уже общались с ними по скайпу и дети знали, что я живу вместе с его отцом и жду их, и были очень рады. Правда меня беспокоило другое — родня бывшего.
- Как ты собираешься это уладить? - спросила я как-то раз после того, как фильм был просмотрен и мы выключив телевизор засобирались наверх.
- В каком смысле? Мне нечего улаживать, - пожал плечами он.
- Ты же понимаешь, что как ни крути, а семья — это семья и тебе никуда от них не деться. А я та самая девушка, что опозорила тебя на весь родной край пять лет спустя.
- Тася, послушай меня, пожалуйста, очень внимательно, - тихо начал Алиев, беря меня за руку. - Я с ними разберусь. Тебе не нужно об этом беспокоиться.
- Но ведь они будут тебя отговаривать от отношений со мной… - нахмурилась я.
- Пускай. И что дальше? Неужели ты думаешь, что я все еще тот глупый мальчишка, который легко поддавался их провокациям?
- Но они твоя родня, в вас течет одна кровь, а я чужая…
- Ты роднее всех родных. А их… я найду способ поставить на место. На первый раз прощу. Разок вдарю, но прошу. А на второй раз вычеркну из жизни. Если бы в прошлом я меньше слушался их подстреканий, сейчас мы могли бы жить прекрасной семьей…
- Кто знает… А твоя мама?
- А что мама? Я не общаюсь с ней. И не хочу. С внуками видеться не запрещаю, это всегда пожалуйста, но и былого отношения я ей уже дать не смогу. Как бы сильно не хотел обратного. Я не ненавижу ее, просто… не могу понять и принять того, как она поступила со мной - единственным родным сыном.
- Понятно… спасибо.
Он притянул меня к себе и прислонился лбом к моему лбу. Затем подарил мягкйи поцелуй в губы, заставляя меня прикрыть глаза от удовольствия. Впервые за долгое время стало тепло. И так уютно, так хорошо…
Нужно было понимать, что это будет длиться недолго.
Правда к тому, что преподнесла мне жизнь на этот раз я действительно была не готова. Я привыкла к гнилым поступкам своих мужчин, я знала, что в людях больно разочаровываться, усвоила, что нельзя создавать себе кумиров, но этого… этого я не ожидала.
***
Я ждала близнецов с огромным нетерпением. Для этого я даже выехала в город, чтобы купить им подарков. Провела там почти целый день, обойдя весь торговый центр на предмет нахождения чего-то необычного и, однозначно, самого лучшего. В итоге, накупила детям пять пакетов разного содержания. Хотелось побаловать их, заодно хотелось скупить им все, что теоретически могло вызвать улыбки на их лицах.
Домой я возвращалась в приподнятом настроении. Как ни странно, поход по магазинам меня не утомил, видимо, я восстановила физические силы, больше не беспокоили места, куда пришлись ранения Святослава, шрамов действительно не осталось, как и обещал Алан, а морально я уже была с близнецами, оттого, чувствовала себя заведомо намного лучше.
Я даже подумала о том, что можно приготовить что-нибудь самой, чтобы порадовать Алиева. В последнее время он приходил домой поздно, сильно уставшим, и мне хотелось хоть как-то облегчить ему жизнь, снять хоть какой-то, пускай и небольшой груз дел. Тем более, что я была ему обязана. Как минимум, своей жизнью.
Я не знаю, приходилось гадать по сей день, как далеко собирался зайти Шевченко. Он бы просто остановился на мелких порезах или собирался по-настоящему меня пытать, а затем убить? Как далеко он собирался, мог и, главное, хотел зайти?
