Айли, похоже, потеряла дар речи и, сверля меня сердитым взглядом, попыталась соскочить с кровати.
Да кто бы ей дал! Было невероятно приятно сжимать в руках эту разгоряченную сопротивлением особу и осознавать, что и завтра, и послезавтра, и еще много-много дней я смогу вот так же держать ее в своих объятиях, наслаждаясь ароматом ее шелковистой кожи. Будет весьма любопытно наблюдать, когда она перейдет грань дозволенного, как только утратит контроль в какой-нибудь ситуации… Я даже не исключаю, что, отойдя чуть больше от своих жутких воспоминаний, Айли сделает это намеренно, пробуя меня на прочность.
Я же говорил — сильная женщина. Хитрить и притворяться она не сможет, а вот выражать протест открыто и громко — да, это запросто.
— Ты уже делал такую татуировку? — не унималась она, прекратив, наконец, попытки вырваться, и начиная удобно устраиваться в моих руках, как птичка в гнезде.
— Да. Всего один раз.
— Кому?
— Той, что была лишена возможности командовать мной после Переворота.
— И?..
Я вспомнил, как это было. В отличие от рыженького Чудовища, с Илленниа было гораздо труднее справиться, и прошел не один месяц, прежде чем ее ненависть сменилась другими, гораздо менее разрушающими чувствами.
— Что ты хочешь услышать, Dearg?
Судя по нахмуренным бровям медного оттенка, услышать она хотела все и немедленно. И желательно, самое ужасное, чтобы иметь основание для укрепления собственной неприязни ко мне, ставшему ее хозяином. Увы, тут я тебя порадовать не смогу, придется обойтись без ужасов.
— Если представится случай, в Ирландии ты сможешь побывать в Садах Хейвуд. Потрясающе красивое место, восстановленное после Сопряжения и частично перестроенное, потому что совмещено с эльфийским ландшафтом с Небиру. Будешь хорошо себя вести — свожу туда.
Прим. авт.: Сады Хейвуд — парковый комплекс, знаменитый своим дизайном, был заложен в конце XVIII века в графстве Лейиш.
Айли фыркнула. Совершенно напрасно, потому что при поведении, несоответствующем моему статусу, я не выпущу ее из дома вовсе.
— … так вот, — продолжал я, — дизайном эльфийской части парка занимается жена профессора ботаники, который пребывает в восторге от открывшихся возможностей изучения земной флоры.
— Ты хочешь сказать…
— Говорю, потому что не вижу смысла скрывать. Энергия разрушения была направлена в мирное русло. Мы расстались, когда поняли, что между нами исчерпано все — и ненависть, и любовь тоже, в пределах сроков, соизмеримых с вашей, человеческой жизнью. Право моей собственности на Илленниа было завершено само по себе, я ее отпустил, а потом она встретила того, с кем ей просто приятно быть рядом — без принуждения. Татуировку она, конечно же, свела.
Говоря это, я поглаживал обнаженное плечо, на нежной коже которого сейчас был так хорошо заметен черный рисунок.
Я пока не стану надевать на Дитя Бунта браслеты и ошейник по двум причинам: слишком много позиций психологического воздействия — это раз, и… банальное отсутствие этих аксессуаров — это два. Все дело в том, что, вопреки обычаям, установившимся в качестве приложения к браку с Темной эльфийкой, я… одним словом, я никогда не надевал их на Дэрин. Я не заказывал сложную ювелирную наномеханику перед свадьбой, Дэрин не нуждалась в укрощении. Браслеты носила Илленниа, а после нее — и другие мои наложницы на Небиру. Куда эти безделушки затерялись после Сопряжения, даже Ллос не знает…
Заказ я сделал только позавчера вечером, так что придется подождать — и это к лучшему для Айли Барнетт.
— Завтра вечером я сниму биопласт со всего рисунка, он свое дело сделал. О твоем положении рядом со мной я могу повторить только то, что ты уже слышала вчера. Привыкай…
Неожиданно мы оба вздрогнули, потому что услышали некий посторонний звук: тоненькое хихиканье, раздававшееся откуда-то сверху. Айли вскрикнула от неожиданности, а я-то уже был готов к тому, что увижу! Вернее, кого. Хуже нет ситуации, чем пикси в доме… Когда эта мелкая нечисть успела залететь?!
Догадываюсь. Не далее как несколько часов назад. Спеша на зов Айли, которой приспичило в туалет, и, будучи подгоняем лаем Харта, я неплотно прикрыл входную дверь. Обычно после восхода солнца хулиганистая мелочь прячется по дуплам деревьев и прочим укрытиям, но есть, видимо, и любители солнечного света! С другой стороны, это могло произойти ночью, пока я заносил вещи в дом и ставил взятую напрокат у Шэйрвэйса «Валькирию» в гараж за виллой.
Существо кружилось около светильника-бабочки, да не просто так, а с гадской целью — отломить стеклянный усик. Один усик уже был отломан и зажат в крошечном кулачке пикси. Серебристые крылышки совершенно бесшумно мелькали, острый длинный носик вертелся из стороны в сторону, покрытое колючками мохнатое тельце вместе с ножками было величиной с женскую ладонь, не больше.
— Не шевелись… — прошептал я Айли, медленно перегибаясь через нее, чтобы дотянуться до ближайшего орудия — подушки.
— Что…
Айли не договорила, я приложил палец к ее губам, но было поздно.
Заметив маневры на кровати, пикси заверещала и очень метко запустила в меня стеклянным усиком, который пробороздил по коже плеча острым краем, сильно оцарапав. Хорошо, что не попал в лицо Айли!
Медлить было нельзя, нужно выдворить наглое существо из дому, иначе…
Подушечный снаряд полетел по правильной траектории, но запоздал на какие-то доли секунды. Мелькнули серебристые крылышки в сопровождении все того же гнусного хихиканья, а их обладательница (или обладатель — Ллос знает, какие у них там причиндалы, и как они размножаются!) вылетела из спальни.
Я выругался, потому что тут же раздался мелодичный звон бьющегося фарфора. Придется покупать Маб-Эйланду не только светильник, но и кофейные чашки!..
— Как это поймать?! — у Айли округлились глаза, но губы прыгали от смеха, потому что она не понимала всей глубины бытовой трагедии.
— Высоко прыгать и быть быстрее, чем она!
Не сговариваясь, мы выскочили из спальни, в чем были, то бишь — голышом. Не знаю, владеют ли пикси речью, но как-то же между собой они общаются! Несомненно, этот маленький разрушитель будет ночью делиться с собратьями не только подвигами на вилле, но и впечатлениями от танцевальных па двух неповоротливых двуногих, эльфа и женщины.
Айли ушибла коленку и со всего маху наступила на осколок фарфора. Я был удачливее, но едва не зацепился причинным местом за угол стола при особо резком прыжке с полотенцем в руках. Снаружи неистово лаял Харт, словно понимая, как туго приходится хозяину в неравной битве с летающей поганкой.
Прыжок удался: я сшиб полотенцем крылатую нечисть, схватил за полупрозрачные крылышки и засунул в ажурную емкость для мытья фруктов — вместо клетки, — сверху же накрыл тарелкой. Существо раскинуло лапки в разные стороны и не подавало признаков жизни.
