Когда служанка вышла, Яна сменила обычную белую рубашку на шелковую зеленую, с большим вырезом, крайне соблазнительную. И распустила волосы, отросшие настолько, что их можно было заплетать на ночь в короткую косу. Легла, по пояс укрывшись простыней, и задумалась о том, что делает очередную глупость. Затащить в постель слугу, даже имени которого до сих пор не знала, — до чего же пошло.
Но с другой стороны… Для кого ей вечно беречь свою девственность? Гиор недоступен, муж — всего лишь брат и друг, не больше. Никакой другой любви в перспективе не ожидается. Чем, в конце концов, слуга-любовник хуже любовницы-служанки?
Ойен вошел в спальню с совершенно невозмутимым выражением лица и поставил на ночной столик поднос, накрытый салфеткой.
— Подойдите ближе! — приказала Яна, повернувшись так, чтобы вырез соблазнительно обнажил ложбинку груди.
Глава 32
Тусклый свет неуклюжей электрической лампы отражался в переливающемся шелке, бросал мерцающие отблески на кожу. Ойен смотрел на Яну с интересом, но это был, скорее, интерес первоклассника, который вдруг увидел учительницу не в строгом костюме, а в купальнике. И абсолютно никаких изменений ниже пояса. Как будто в кровати перед ним лежала не красивая и явно доступная женщина, а фрагмент неодушевленной природы.
Но интереснее всего было то, что Яна и сама не испытывала ровным счетом ничего. Даже того азарта — а почему бы и нет? — который почувствовала во время разговора с Леро. Ни желания, ни возбуждения, ни досады из-за того, что этот голубоглазый паршивец ее не хочет. Она прекрасно помнила, каким диким жаром заливало ее, стоило только увидеть Гиора. Иногда набегало легкое, как облачко, волнение при виде Леро, который, как ни крути, был довольно хорош собою. Да и некоторые другие нэрвени вызывали нечто похожее, пусть даже мгновенное, мимолетное. Но сейчас, когда рядом с ней стоял без сомнения привлекательный юноша, — ничего. Полный ноль.
— Я благодарю вас, нор Ойен, — сказала Яна. — Вы можете идти.
Поклонившись, слуга вышел.
— Просто охренеть! — пробормотала она на языке, который два десятка лет был для нее родным. И снова перешла на язык Ниэвалы: — Что это было-то?
Дверь ванной открылась, в спальню зашел Леро — в штанах и нижней рубашке.
— Вы что, подсматривали? — возмутилась Яна.
— Разумеется, — усмехнулся принц.
— Ну вы и мерзавец!
— Да ладно вам, сестра. Я же знал, что так будет. Неужели я такой дурак, чтобы уложить слугу в постель к своей жене? Даже если сам с ней не сплю. Надо было поспорить с вами на что-нибудь приятное. И выиграть.
— Вы можете мне объяснить, в чем дело? Он хорош собой, соблазнительно сложен, но я абсолютно его не хотела. А ему, похоже, было любопытно взглянуть на полураздетую королеву в постели, но в этом не было ни капли чувственного.
— Ничего удивительного. Разве кот запрыгнет на течную лисицу?
— Но ведь нэрвени и вени устроены одинаково, — возразила Яна. — В мире Тени говорят: птичка на рыбку не залезет. Хотя имеют в виду другое. Что некоторые люди настолько разные, что просто не могут заинтересовать друг друга.
— Андраэль, вспомните, как быстро вы научились отличать нэрвена от вена, когда попали сюда.
Леро сел на кровать рядом с ней, снял салфетку с подноса, взял с тарелки корзиночку из теста, наполненную жареными водяными грибами.
— Не сразу, но довольно быстро, — пожала плечами Яна. — Наверно, через несколько дней.
— Как вы это делаете? — Леро протянул ей корзиночку и взял себе другую.
— Я не могу объяснить. Просто чувствую. В нэрвени есть какая-то… — она пощелкала пальцами, пытаясь подобрать нужное слово. — В мире Тени это называют «энергия». Особая сила.
— Вы сегодня часто вспоминаете мир Тени, дорогая, — улыбнулся принц. — Здесь это называют «айдис». Но это не совсем та сила, которая равнозначна мощи или воле. Скорее, некое особое состояние. Айдис делает нэрвени неинтересными для вени и ройенси. Как объект телесного желания. Это же играет и в обратную сторону: нэрвени могут испытывать влечение только друг к другу, потому что у них есть айдис.
— Леро, может, это прозвучит грубо, но все в том же мире Тени люди часто используют для удовлетворения желания всякие неодушевленные предметы. Надувных женщин, искусственные органы и вообще всякую дрянь, которая попадется под руку. Не испытывая к ним никакого влечения. Почему тогда нэрвено точно так же не может удовлетворить свое желание с помощью вена? Без всякого к нему влечения?
Принц рассмеялся и едва не подавился. Откашлявшись, он отряхнул руки от крошек, вытер слезы и обнял Яну за плечи.
— Андраэль, с вами никаких шутов не нужно. Вы сами сказали: «удовлетворить свое желание». А оно у вас было, когда этот мальчик пытался разглядеть в вашем вырезе грудь? Вот то-то же!
Яна ударила кулаком Леро в бедро.
— Прекратите уже издеваться над моей грудью. Желания у меня не было. А вот грудь точно есть. Нормальных размеров, а не как у коровы.
— Дорогая, если мне не изменяет память, вы первая намекнули, что я пытался обнаружить ее под вашей кольчугой. Хотя я не пытался. Показывать свой треймир при первой встрече не более чем вежливый обычай. А вот вы потом намеренно решили меня укусить. Напомнить, как именно? Ну ладно, ладно, не краснейте. Хотя вы так очаровательно это делаете, что мне иногда нарочно хочется вас подразнить. Если вам сильно неприятна эта тема, предлагаю с ней покончить. Я признаю, что у вас нормальная красивая грудь, а вы…
— Какой вы все-таки отвратительный, Леро! — еще сильнее покраснела Яна. — У вас тоже все в порядке… со штучкой. Насколько я могла видеть.
— Благодарю, — он наклонил голову в нарочитом поклоне. — И я еще отвратительный! Да это вы не может прожить больше пяти минут, не думая о том, что у мужчин в штанах. Скажете, нет? Хотя вы еще так молоды, наверно, это в порядке вещей.
— Да чтоб вас!.. — взорвалась Яна и запнулась на полуслове. — Подождите. Эта сила, айдис… А что, если все дело в ней?
— О чем вы? — не понял Леро.
— Я все время пыталась предположить, почему нэрвени умирают через три года после первой близости. Должна же быть какая-то причина. Что такое есть у них и чего нет у остальных. Сначала думала, может, дело в треймире. Но он есть только у нашего клана, а умирают все, и Лийелин, и Астерана. Потом — что дело в вине, которое во время брачной церемонии дают пить только нэрвени. Оно ведь и правда какое-то странное. Но вы сказали, что после близости умирают и неженатые. Про айдис я даже не подумала. Это что-то такое, что не осознаешь. Ведь мы не чувствуем свою айдис, только чужую.
— Нет, — покачал головой принц. — Ни свою, ни чужую. Только ее отсутствие у вени и ройенси.
