Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Леобен прислоняется к кабине и скрещивает руки на груди. Раздается протяжный скрип, и мы начинаем опускаться вниз.
– Кажется, вы отлично ладите с Даксом, – говорю я.
Он что-то мычит в ответ.
– У него все… хорошо? В лаборатории с ним и папой хорошо обращались?
Он обводит меня взглядом, задержавшись на шрамах на моей щеке, на грязных ногтях, на моих слишком худых плечах.
– По сравнению с тобой они жили как короли. Мне не верится, что ты жила в часе езды от этого места. И ела мясо зараженных людей, чтобы выжить. Вы, ребята, на поверхности все безумные.
Что-то подсказывает мне, что он таким образом пытается сменить тему. Но все же не удерживаюсь и отвечаю ему:
– Вряд ли безумие как-то связано с желанием быть свободными.
Глаза Леобена блестят от злости.
– Попробуй сказать это тем, кто вынужден скрываться в бункере, потому что убийцы, подобные тебе, сохранили чуму.
Он подходит ближе… так близко, что становится понятно – Леобен пытается запугать меня. И я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не отступить на шаг.
– Вы, те, кто живет на поверхности, – продолжает он, – так любите говорить о свободе, но не замечаете, что из-за вас остальной мир сидит взаперти. Это вы тюремщики, а не «Картакс». Если бы мы, угрожая оружием, загнали вас всех в бункеры, то вирус давно бы исчез, а люди смогли бы спокойно вернуться на поверхность.
Я не отвожу взгляд.
– Это просто смешно. Думаешь, вирус просто исчезнет, если все люди спрячутся в бункерах? Есть миллионы замороженных кусочков мяса и тел, которые могут оттаять и взрываться в любой момент. В каждой лаборатории мира есть подобные вирусные образцы, которые могут случайно попасть в воздух. Существует лишь один способ защитить людей в бункерах, и он такой же, как для людей, которые живут на поверхности. Нам нужно распространить вакцину.
Он снова прислоняется к стене. По его виду не понять, разочарован ли он, что не смог меня испугать, или впечатлен этим.
– Хорошо, вирус бы не исчез, – соглашается он. – Но он бы не стал развиваться. И если бы мы собрали всех, то сработала бы еще первая вакцина Лаклана.
По позвоночнику ползут мурашки, и не только из-за бесчеловечного предложения Леобена согнать в бункеры миллионы людей. А потому, что он прав. Коул рассказывал, что папа создал вакцину еще в первые недели после вспышки, но вирус эволюционировал, и она стала бесполезной. Если бы военные «Картакса» загнали всех людей в бункеры, вирус бы не мутировал. И вакцина была бы действенной… хрупкой, но действенной. И осталось бы только надеяться, что общество сможет восстановиться.
Вот только это обман.
Если бы люди на планете позволили загнать себя в бункеры, мы бы не дожили до восстановления. Элоиза бы не дожила. И Новак, и половина людей из «Небес», чья жизнь зависит от несанкционированных кодов.
– В «Картаксе» любят говорить о безопасности, – я повторяю его же слова, – но вы не понимаете, что именно из-за вас мы подвергаемся опасности. Если бы вы сняли свои ограничения на несанкционированные коды в бункерах, то миллионы людей, кто жив только благодаря им, не были бы вынуждены жить на поверхности.
– Поэтому ты осталась наверху?
– Папа сказал мне держаться подальше от «Картакса».
Он приподнимает одну бровь.
– Ты похожа на него, – наконец говорит Леобен. – У тебя точно такие же руки. Никогда не думал, что смогу узнать человека по рукам.
– Ты знал папу?
– Коул тебе не рассказывал?
– Не рассказывал что?
Леобен переводит взгляд на камеру на потолке, а потом приподнимает майку.
У меня перехватывает дыхание. Его грудь точно такая же, как и у Коула – те же размеры, та же форма, – вот только кожа Леобена покрыта татуировками орла, медведя и волка. Но не это шокировало меня. А шрамы, скрывающиеся под искусными рисунками. Сетка из полос и сморщенной кожи, которой испещрена его грудь.
– Они сделали это и с тобой… – начинаю я, а затем замолкаю.
Не «Картакс» оставил шрамы на груди Коула. Это сделал папа. В моем рюкзаке лежат пять папок, но я открыла только одну. И почему-то решила, что в них данные Коула.
Но как же это было глупо. Конечно же, там данные кого-то еще.
– Вас было пятеро, не так ли? – спрашиваю я. – Ты, Коул… – Меня внезапно осеняет. – Цзюнь Бэй.
Леобен кивает и опускает майку.
– Папа сделал это с тобой, да?
– Он сделал это со всеми нами. Хотел посмотреть, что у нас внутри, как функционируют наши тела.
– Но почему? Чего он хотел этим добиться?
– Ты хочешь, чтобы я искал оправдания для насилия, совершенного надо мной? – сузив глаза, говорит Леобен. – Я был ребенком, Агатта. Ты действительно интересуешься у меня, почему он это делал?
Почувствовав боль от его упреков, я отворачиваюсь. Он прав. Нет оправдания тому, что делал папа. И никакие доводы не обоснуют насилие над пятью беспомощными детьми.
– Так он не рассказывал тебе о Цзюнь Бэй? – спрашивает Леобен.
– Он упоминал о ней. Сказал, что она умная, сильная…
– Сильная, – фыркает он. – Да, отличный эвфемизм. Однажды медсестра пыталась заставить Коула выпить таблетку Гейгера, чтобы посмотреть, как он справится с лучевой болезнью. Эти штуки такие огромные, что медсестра случайно вывихнула ему челюсть. Увидев это, малышка Цзюнь Бэй перепрыгнула через всю комнату и воткнула ножницы ей в шею. Три хирурга проводили операцию, чтобы спасти медсестре жизнь. А после этого нам больше никогда не давали ножницы. И последующие десять лет мы ели только пластиковыми вилками и ножами.
– Господи, – выдыхаю я.
– Да, у нее взрывной характер, – подойдя ближе, говорит Леобен. – Она похоронит тебя заживо, если узнает, что ты спишь с Коулом.
– Мы не спим с ним. Он просто мне помогает.
– Ага, помогает лечь в постель. Я чувствую на тебе его запах.
– Это не так, – говорю я, чувствуя, как краснею. – И тебя это не касается.
– Он мой брат, – продолжает Леобен. – Может, у нас и разные ДНК, но не только это имеет значения. Я прекрасно его знаю и понимаю, что ты забралась ему в голову.
– Его запрограммировали защищать меня…
– Дело не только в этом, – огрызается Леобен. – И мы оба это знаем. Я просто хочу, чтобы ты понимала, Коула уже предавали прежде. И ему не нужно, чтобы ты играла его чувствами, когда у него появился шанс вернуть Цзюнь Бэй. Эти двое созданы друг для друга.
Я опускаю глаза, когда лифт замедляется. Под резким запахом вируса я тоже чувствую запах Коула. Мороз и сосна. Лосьон после бритья Коула остался на моей коже. И этого малейшего напоминания хватает, чтобы вновь окунуться в чувства, с которыми я проснулась сегодня в его объятиях. Мне не хотелось, чтобы это произошло, не думаю, что и он хотел, но это не меняет того факта, что моей первой реакцией после пробуждения было желание притянуть его ближе.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
