Свобода ее движений казалась поразительной. Признание не только помогло облегчить ей душу, но и подействовало на физическое состояние. Доротея порывисто поднялась.
– Что ж, жизнь продолжается, – сказала она. – Я размещу медсестер в бывшей игровой комнате. Там тепло. Комнату согревает бак с водой. Ни о чем не беспокойтесь, дорогая. Все будет хорошо.
Фрэнсис вышла в коридор вместе с ней. На лестничной площадке они расстались, и она направилась к спальне Габриэллы. Фрэнсис шла медленно, с трудом. Доротея могла летать теперь как на крыльях, занимаясь обычными хлопотами по дому, но для самой Фрэнсис новые подробности дела выглядели пугающими. Зачем Габриэлла разгуливала по дому в ночь смерти Роберта? С какой целью? И где успела побывать?
Она вошла в затененную нишу перед дверью в комнату Мейрика и уже подняла руку, чтобы постучать, когда услышала, как Габриэлла с кем-то разговаривает. Пронзительный высокий голос звучал громко и властно, а слова доносились отчетливо даже сквозь дверь и слой кожаной обивки:
– Всю жизнь я поступала наилучшим для всех образом. И не вижу причин изменять себе сейчас. Кстати, тебе кто-нибудь говорил прежде, что ты похож на супруга королевы?
Фрэнсис замерла. Насколько она знала, в доме не было никого, кто мог бы сейчас находиться со старой леди. Она резко открыла дверь и вошла. И сразу же увидела Габриэллу. Та сидела лицом к двери в кресле с высокой спинкой, которое обернули шалью из лебяжьего пуха. Лампы излучали приглушенный свет, и лишь более яркое сияние огня в камине выделяло блеск ее черных глаз, отражалось в кольцах на пальцах, а постель у нее за спиной, как и большой платяной шкаф, почти полностью поглотила темнота.
Сначала Фрэнсис показалось, будто Габриэлла одна и разговаривает сама с собой. Она уже приготовилась столкнуться с еще одной проблемой, какую могло представлять столь странное поведение старухи, когда мягкое кресло, стоявшее на ковре как раз между ними, скрипнуло, спинка чуть подалась назад, и из него поднялся мужчина.
– Дэвид!
Его появление было настолько неожиданным, что Фрэнсис даже испугалась.
– Прошу прощения, – произнесла она, – но я думала, что вы…
– Под арестом, – усмехнулась Габриэлла. – Однако, как видишь, его либо освободили, либо ему удалось сбежать.
Дэвид встал у камина, держа руки в карманах и слегка наклонив голову. И хотя внешне его поза выглядела свободной, мышцы заметно напряглись, а лицо приобрело взволнованное выражение.
– Я уговаривал миссис Айвори полностью изолировать дом, оставив его пустым, – сказал он. – Всем необходимо покинуть его. Уволить прислугу. Если Филлида нездорова, нужно перевезти ее в больницу. Ты можешь пожить в отеле, Фрэнсис. Сама миссис Айвори вернется в Хэмстед. В доме не должно оставаться никого.
– Как? Сегодня же?
– Да, это следует сделать именно сегодня.
– Но это же невозможно, Дэвид! – воскликнула Фрэнсис, забыв, что ее присутствие здесь не предполагалось вообще. – Мы попросту не справимся. Кроме того, всем запрещено покидать дом. Нам предписано оставаться на своих местах до тех пор, пока мистер Бриди не закончит обследование галереи и вернется, чтобы снова допросить каждого из нас. Один полицейский дежурит в холле, а другой охраняет черный ход. Разве ты не заметил их, когда входил?
– Нет. Видишь ли… Я проник сюда другим путем.
– Я услышала его стук в дверь за стенным шкафом, – объяснила Габриэлла. – Подумала, что это полиция, и открыла дверь. Правда, он даже не потрудился рассказать мне, каким образом проник в личный кабинет моего сына.
Однако упрека в ее тоне не слышалось. Она говорила об этом как о мелком причиненном неудобстве, выяснять причины которого ей не позволяла вежливость.
Фрэнсис посмотрела на невысокий стенной шкаф, располагавшийся рядом с камином. Дверь снова оказалась заперта. На фоне дерева она отчетливо видела медный засов. Дэвид хмуро проследил за ее взглядом, но промолчал, и старой леди пришлось вернуться к основной теме разговора.
– Совершенно невозможно, – сказала она, удобнее пристраиваясь в кресле. – Но я осталась бы здесь в любом случае. Мне необходимо установить кое-какие факты.
В ее голосе прозвучало нечто новое, и Дэвид повернулся к ней. На мгновение показалось, будто он испугался, но, оценив ее внешнюю хрупкость и приняв во внимание преклонный возраст, сумел справиться с тревогой.
– Надеюсь, вы не собираетесь взять на себя роль сыщика, миссис Айвори? – пробормотал Дэвид.
Габриэлла, похоже, всерьез рассматривала такую возможность.
– Нет, – ответила она. – Нет. Но я любопытная старушка, а во всем этом ужасном деле есть одна деталь, которая представляется мне странной. Сначала Мадригал – несчастный, хотя и никчемный, найден мертвым с раной в груди. Затем несносный маленький мерзавец умирает подобным же образом. Любой здравомыслящий человек не может не прийти к заключению, что оба преступления совершены одним и тем же человеком. Причем убийца – некто, пребывающий либо в доме, либо в галерее по соседству. Пока все представляется очевидным. И любой пренебрегающий этими фактами просто глуп. Но вот что для меня совершенно необъяснимо. Оба здания тщательно обыскали не один раз, однако орудие убийства так и не нашли. Я долго размышляла над причинами, и мне в голову пришла идея, которая поможет установить истину.
Викторианский английский язык и бесхитростная разговорная интонация Габриэллы неожиданно придали фразе драматизма.
– Я не собираюсь ничего рассказывать ни вам, ни кому-либо другому, – продолжила она, – поскольку если я не права, то рискую совершить серьезную, непростительную ошибку. А потому задержусь здесь до тех пор, пока сама не разберусь в проблеме. Что с вами такое, мистер Филд?
Во взгляде Дэвида читалось предостережение, а заговорил он, с трудом подбирая слова:
– Это очень опасное заявление. Вы делились своими подозрениями с кем-либо еще?
Старая леди окинула его взглядом, а потом посмотрела на дверь внутри стенного шкафа.
– Так делились или нет? – повторил Дэвид вопрос, чуть повысив голос.
– Нет. Ни с одной живой душой. Но раз уж вы явились ко мне со своим предложением, мне необходимо было объяснить, почему оно меня не устраивает. А теперь извините, но я очень устала. Фрэнсис проводит вас вниз.
Так она неизменно просила оставить ее одну. И просьба не подразумевала никаких возражений, настолько безапелляционно звучала. Дэвид покорно двинулся к двери, но посреди комнаты снова повернулся к Габриэлле.
– Вы не должны так поступать, – произнес он. – Ради бога, подумайте обо всех остальных.
Черные глаза сверкнули в его сторону, и на секунду обоим молодым людям оказалось легко представить Габриэллу во времена полновластного могущества, когда ее мозг работал четче, чем у большинства других обитателей Лондона, а невероятная энергия оказывала влияние на судьбы многих людей.
