– Выкладывай, я весь внимание, Кейт.
– Это о том погребенном младенце на стройплощадке.
Редактор недовольно вздохнул:
– А, это…
– Не вздыхай так, Терри. В этом деле случился крупный прорыв, но у меня возникла одна проблема, и мне теперь нужна твоя мудрая голова, – сказала Кейт.
Терри покивал своей мудрой головой и закрыл ноутбук:
– Продолжай.
Кейт выждала паузу. «Надо его чуть потомить», – подумала она и про себя досчитала до пяти, словно ведущий непопулярной шоу-викторины.
– Этот младенец – Элис Ирвинг. Ее нашли спустя сорок лет. Мне только что об этом сказали по секрету.
– Охренеть! – взревел Терри. Это был его самый лучший комплимент.
– Тише.
– Так надо скорее расчистить место на полосе. Где ее мать? – засуетился Терри, от возбуждения выпучив глаза и пересев со своего кресла на край стола, поближе к Кейт, едва не упершись ногами в ее колени. – Погоди-ка, а в чем проблема? – спохватился он, внезапно вспомнив, с чего начался их разговор.
– Видишь ли, нам надо сидеть тихо до завтрашнего утра, иначе я потеряю свой лучший источник.
На миг повисла тишина, после чего Терри свирепо выдохнул:
– Да ч-черт бы все побрал!
Он снялся со стола и принялся мерить шагами свою крохотную каморку, переваривая возможные последствия.
– А сколько людей в курсе? Наверно, копы да ребята с лаборатории. Как минимум десяток. Это гарантированная утечка. Слишком уж лакомый сюжетец, чтобы не утечь.
Кейт кивнула. Она так и знала, что Терри это скажет.
Наконец он перестал ходить туда-сюда и с деловитым видом уселся обратно на стол.
– Итак. Как бы мы могли это достоверно узнать, не задействуя твой источник? Гордона, увы, у нас нет – он обычно со всем этим разбирался. Я даже не могу позвонить ему домой – на свое выходное пособие он повез Мэгги в Коста-дель-Соль.
– Я работаю над этим, Терри. Мне кажется, ключ ко всему этому – Анджела. Давай-ка я снова поеду в Винчестер и отвезу ее пообщаться с тем копом, что придерживает у себя информацию.
– Замечательная мысль! Ты с этим точно справишься, Кейт. Лучший мой журналист!
Кейт, насколько возможно, изобразила скромную улыбку – но внутри она аж искрилась от удовольствия.
– Спасибо, Терри. Но не говори пока об этом главному.
Радость на лице у Терри мигом испарилась.
– Что такое? – забеспокоилась Кейт.
– Просто мне так хотелось подбросить ему сегодня какую-нибудь чудесную новость.
– Знаешь, если главный будет считать, что у него в кармане классный материал, а мы его с этим материалом прокатим – он начнет рвать и метать.
– Да, да, ты права, – вздохнул Терри. – Только отзванивайся мне каждый час. И сделай мне кратенькую информашку насчет того, над чем вы с нашим вундеркиндом сейчас работаете.
Кейт быстро поднялась с места, радуясь, что все так хорошо прошло, и Терри подошел ее как следует обнять.
Кейт зарделась ярким румянцем от его столь неожиданного медвежьего захвата. Обычно шеф не так легко выказывал свои чувства – его давно уже от этого отучили отдельные руководящие задиры, – но все же радовался он не меньше ее. Она надеялась, что этой сцены все же не видел «криминальщик» – тот уж точно не упустил бы такой казус, чтоб потешиться, – но тут вспомнила, что уже не будет у них ни Гордона, ни его язвительных подколов. И Кейт по нему даже заскучала. Он бы наверняка сейчас сказал: «Чего это ты милуешься с шефом? По-твоему, пора повышать ставку?»
«Ну да, лишние пара процентов того стоят. Надо бы и тебе попытаться», – мысленно сказала Кейт его опустевшему креслу.
37
Понедельник, 9 апреля 2012 года
Анджела
Увидев, как к их калитке подъехала машина Кейт, Анджела почувствовала холодок. Услышала она ее авто даже раньше, чем увидела. В своем выжидательном состоянии она все воспринимала как тревогу.
«О боже, у нее плохие вести. Это кого-то другого ребенок. Она бы не приехала, не будь это плохие новости», – говорила себе Анджела. Прижавшись лбом к оконному стеклу, она следила за тем, как Кейт идет по дорожке к дому, и ждала, когда же та ее заметит. Наконец журналистка ее увидела в окне, и лицо ее сразу преобразилось – она заулыбалась и помахала рукой.
– Это Элис? Это она? – закричала Анджела через окно, однако двойные стеклопакеты не пропускали наружу ни звука. Тогда женщина метнулась к входной двери, резко распахнула ее: – Это Элис? Да? Это она?
Но Кейт бережно повела ее обратно, в прихожую.
– Анджела, пойдемте-ка присядем.
Вид у журналистки был встревоженный, но не печальный. Что бы это могло значить? Анджела попыталась прочитать хоть что-то по ее лицу, но никак не могла толком сфокусироваться. Тут она заметила в прихожей и других людей – уже знакомого ей молоденького парнишку и того любезного фотографа, что был на Говард-стрит. Последний пожал ей руку и что-то сказал, но Анджела не смогла его расслышать. Вместе с Кейт они повели ее в гостиную и усадили на диван.
Казалось, прошла еще целая вечность, прежде чем Кейт села подле нее и взяла ее за руку.
«Похоже, все же плохие вести», – решила миссис Ирвинг.
– Анджела, – тихо заговорила Кейт, – у меня есть для вас кое-какие новости, и мне захотелось приехать к вам лично, чтобы это сообщить.
Анджела ждала. Она не в силах была больше говорить, только в мозгу раздавался отчаянный вопль: «Ну, скажите же, скажите скорей!»
Кейт чуточку отстранилась от нее, поняв, что Мик через всю комнату фотографирует Анджелу.
– В полиции уже получены результаты тестов ДНК, Анджела. Они не озвучены еще официально, но мне все же сообщили, что выявлено совпадение.
– Элис… – одними губами произнесла Анджела. – Это Элис.
Больше она не слышала ничего, что говорила ей Кейт. В голове у нее было лишь ее дитя. «Наконец-то я ее нашла».
Когда Кейт снова взяла ее за руку, Анджела почувствовала, что у той дрожат пальцы.
– Я так за вас рада, Анджела, – сказала она, и какое-то время две женщины сидели бок о бок, не мигая глядя друг другу в глаза.
Анджеле казалось, она готова просидеть так целый день, однако вскоре Мик попросил:
– А не могли бы вы, любезнейшая, посмотреть на меня?
И она повернула лицо к его камере, не зная, то ли ей смеяться, то ли плакать.
Кейт поднялась, чтобы не мешать ему фотографировать, и примостилась пока на подлокотнике кресла. Джо остановился возле двери. Он то смотрел на Анджелу, то снова отводил взгляд, словно ему невыносимо было ее видеть.
