Французский коммивояжер был поражен добрым выражением лиц и порядочностью юношей. Он с самого начала был покорен молодыми людьми. Те же, в свою очередь, сблизились с бравым парнем, благодаря общности языка и происхождения.
Это должно было неминуемо произойти между канадскими и французскими французами. Только приходилось осторожничать, потому что полковник не принадлежал к людям, готовым смириться с изменой. Он внимательно присматривался и готов был вмешаться и рискнуть всем, если бы почувствовал себя преданным.
Очаг сокращал расстояния и допускал обмен банальными по форме, но весьма серьезными по существу высказываниями, к великой досаде полковника, не знавшего французского языка.
Иностранцы утверждают, что вне своей родины французы непременно становятся парикмахерами или поварами.
Парикмахер?.. Этот факт требует проверки… Повар?.. Черт возьми!.. Да во всех странах, называющих себя цивилизованными, едят так ужасно, что француза, родившегося гурманом, обстоятельства принуждают заняться по крайней мере своей собственной кухней, если он не хочет стать жертвой хронического отравления.
Питание в Америке просто ужасное. Любая трапеза проглатывается быстро, из каких бы продуктов она ни состояла; бессистемное соединение этих продуктов наносит чувствительный вред как вкусу, так и кулинарной эстетике, божественному гурманству. Прогорклая свинина, жаренная на сковороде, лепешки из кукурузной муки вместо хлеба, суп с устрицами – консервированными! – сваренными в молоке, консервированном; какая-то бессмысленная болтушка из яичных желтков, спирта, перца, сахарного песка, накрошенной ветчины, патоки и икры!.. Такое меню можно сравнить разве что с пари опьяневших людей, поспоривших, что проглотят всё съедобное и даже несъедобное.
Постоянные бунты желудка, вызванные таким составом питания, вынудили месье Навара вспомнить, что когда-то он был солдатом, более того – солдатом в Африке, в краю, где военный человек изворачивается как может… Такое надо видеть. Наш служака, во времена кампании, стал умелым поваром, использовавшим то, что было под руками, и бывший бригадир заметил в нем артистическую жилку. Его умение не пропало за шесть лет, прошедших со времен полковой службы, и его первый опыт в Одиноком доме стал настоящим откровением.
Американцы, занятые карточной игрой и убивавшие свой аппетит обильной выпивкой, рассеянно поглядывали за колдовством француза у очага: он жарил яйца, слегка обжаривал муку в полусоленом масле, закладывал в эту смесь ломти консервированной говядины, время от времени поливал эту смесь ветчинным желе, короче говоря, сготовил за два долгих часа варево, на вид малопривлекательное, но пахшее крайне аппетитно.
– Хэллоу, капитан! – спросил надутый коктейлями полковник. – Как называется эта… это… блюдо?
– Миротон[91], полковник Фэрфилд!
– Well!.. Миротон! Мне оно кажется чересчур соблазнительным.
– Попробуйте. Оно хорошо пойдет с сухарями.
– На самом деле вкусно… Миротон… Никогда его не забуду!.. – сказал полковник, беспрецедентно обрадовавшийся первому куску.
– Это меня не удивляет. Ведь это подарок военного человека. Мой бывший полковник, маркиз де Ж…, сегодня он уже генерал, особенно любил эту стряпню, когда мы находились в походе.
– Этот французский полковник, бывший в то же время маркизом, кажется мне гурманом, и я был бы счастлив, независимо от моего теперешнего звания, познакомиться с ним.
– Но, – добавил немного наивно и со злостью Фелисьен, – это был настоящий полковник.
– А я! Меня вы считаете картонным полковником? Я участвовал во втором сражении при Булл-Ран[92]!..
– Это так, – прервал его набивший рот Нед Мур, в котором пробудилась страсть к гурманству, – поговорим о вашем сражении при Булл-Ран, где все удрали на место, которое вы занимаете сегодня.
– Вы осуждаете федеральную армию, и я не знаю, что вы хотите сказать.
– Хочу вас поправить. Это был второй день кровавой битвы, происходившей 29 и 30 августа 1862 года… Видите, я поправляю. Силы были равны. Поуп сдерживал Джексона, а Джексону не удавалось вклиниться в позиции Поупа. Внезапно разнеслась новость, что место таможенного агента в Черепашьих горах свободно. Первый же генерал, узнавший про эту новость, развернулся на месте и помчался во весь опор добиваться этого места. Это увидел другой генерал, он усомнился в правильности манёвра и помчался по его следам, делая невозможное, лишь бы обогнать соратника. Полковники, хотя у них было куда меньше шансов, чем у генералов, последовали за своими командирами, а полки, естественно, повернули за ними… Вот в чем причина разгрома. Федералы потеряли тридцать пушек; тринадцать тысяч пленных взяла армия конфедератов.
Нед Мур, рассказывая эту историю с самоуверенностью умелого плута, казалось, не имел другой мысли, кроме как подразнить полковника, и он в этом в определенном смысле преуспел.
Агент таможни вытянул свое и без того длинное лицо и сердито ответил:
– Не все полковники сбежали в битве при Булл-Ран, а та выдающаяся ситуация, на которую вы намекнули, разрешилась в пользу того, кто этот пост не просил.
– То есть в вашу пользу?
– А почему бы и нет?
– Полковник, позвольте задать один вопрос: сколько вам лет?
– Ровно сорок.
– Сейчас идет 1885-й год, а при Булл-Ран сражались в 1862 году… двадцать три года тому назад… Значит, тогда вам было всего семнадцать! Семнадцатилетний полковник – это здорово!
Громкий смех обошел всю комнату и на какое-то время даже заглушил шум бури, сотрясавшей дом.
Сообщники полковника были счастливы высмеять своего начальника, радуясь вовсю и топая ногами от удовольствия при виде его смущенного лица.
