Я б к Вернену не ходил, Но приходится. Рюмки очень там малы, Да и сыр расходится.
Чаще всего художники-кубисты ходили к Азону. Его «Ребята с Холма» располагались на углу улицы Труа Фрер у самого входа в «Бато-Лавуар». Как и Верней, Азон был родом из Оверна и хорошо относился к своим клиентам-неудачникам. Он не сомневался, что их ожидает слава и они еще принесут ему богатство. Посетителям, которых беспокоил шум Пикассо и его компании, он объяснял: «Это кубисты! О них вы еще услышите!» И он оказался недалек от истины, однако успел разориться раньше, чем к кубистам пришел успех. Его погубили злостные неплательщики, такие, как Хуан Грис. Некоторые бродяги отличались таким нахальством, что считали естественным питаться бесплатно. Привык к этому и Модильяни. Северини вспоминает, как он с ним обедал[38], правда, это произошло случайно, никто никого не приглашал. Придя к Джино Бальдо в итальянское бистро, а их было много на Монмартре, причем некоторые, вроде «Кукушки» на площади Кальвер, имели неплохую репутацию, Северини увидел, как по склону спускается Модильяни.
«В общем-то, он меня увидел первым, когда же я в свою очередь посмотрел на него, то перехватил взгляд человека, наблюдающего за теми, кто ест… Взгляд человека, который хотел бы пообедать, но не может…
Я бы и без того пригласил Модильяни — в другой раз, но тут я был с друзьями — приятелем и его женой.
Итак, нас в этот вечер оказалось четверо, кто покусился на благородство хозяина, моего земляка. Благородство, конечно, относительное. Хозяин был человек злой, без чувства юмора, сговориться с ним было нелегко. Он разрешал питаться в кредит, но только мне одному. Поэтому предвидеть его реакцию в момент предъявления счета я, конечно, не мог…
Помнится, Модильяни заказал закуску, кролика и что-то на десерт. Я попросил графин красного вина. Перед десертом Модильяни, верно, оценивший ситуацию, подсунул мне под столом шарик гашиша, желая меня взбодрить. Он проглотил такой же.
Чтобы гашиш скорее подействовал, я заказал кофе, который итальянцы искусно готовят даже в простых забегаловках.
Гашиш подействовал сильнее, чем мы ожидали. Заливаясь смехом, я предложил хозяину записать все на мой счет, и без того уже весьма солидный.
Его ярость была неописуема.
„Вон отсюда, банда мошенников! Стоило бы вызвать полицию!
Не знаю, что меня удерживает! Из-за таких, как вы, господин Северини, здесь не любят иностранцев. Таких, как вы, надо высылать!“
Театральным жестом хозяин распахнул дверь: „Чтобы ноги вашей здесь больше не было!“
И все-таки обед был отличным».
К Азону ходили все знаменитости кубизма. За его столиками Пикассо, Дерен, Брак, Хуан Грис, Аполлинер, Пренсе, Вламинк, а то и Матисс, изредка поднимавшийся на Монмартр, излагали свои теории или вступали в спор. Эдмон Эзе, присутствовавший при таких беседах, передает одну историю, услышанную у Азона.
«Знаете, кто придумал кубизм? Андре Юттер, посмотрев на картину Пренсе.
Однажды Пренсе решил сделать портрет Сюзанны Валадон, используя геометрические фигуры: два треугольника вместо волос (тогда волосы носили на прямой пробор), ромб на месте рта, и тому подобное.
Юттер взял портрет, посмотрел и с чутьем охотничьей собаки произнес: „Это неплохо, но это чертеж. Чтобы это стало картиной, надо добавить тени“.
Он обмакнул палец в кофе и наложил темные пятна, исправив работу Пренсе. Тот спросил его: „Откуда у тебя падает свет?“ „Вот отсюда“, — ответил Юттер, поставив точку между двумя кофейными мазками».
Конечно, это байки художников, но и они представляют интерес, потому что демонстрируют, какое любопытство возбуждал кубизм при рождении. В 1908–1909 годах о нем горячо спорили не только у Азона.
С 1907 года, благодаря ценителям искусства из России и Америки, в «Бато-Лавуар» потекли денежки. Пикассо с Фернандой начали ходить в рестораны получше и подороже, чем у Вернена и Азона. Кухня там не отличалась изысканностью, но все-таки была более разнообразна. Например, в «Старом шале» у Адель, по субботам предлагавшей праздничный обед за 2,5 франка, включая вино и ликер, или в «Доброй Франкетте», где долго помнили Ван Гога, или в «Девэ», куда ходили Мак-Орлан и Жан Риктюс. Большой любитель поесть, хотя не слишком избалованный, Аполлинер приводил сюда своих друзей, любезно позволяя им платить по счету; Фернанде очень нравилось посещать эти «шикарные» рестораны, здесь можно было всласть демонстрировать свои шляпки. Пикассо, довольно равнодушный к еде, предпочитая всем поварским изыскам испанские сильно перченные сосиски с помидорами, ходил туда из-за Фернанды и ради того, чтобы иметь возможность поболтать с друзьями о живописи.
В Аполлинера еды влезало, как в бездонную бочку. Шагал с ужасом вспоминал, как обедал с ним на Монпарнасе у Бати. «В бокале плескалось вино, челюсти перемалывали мясо»[39], — писал он в своих воспоминаниях. Для подтверждения вспомним рассказ Вламинка о соревнованиях в еде — ужас Шагала, видимо, неподделен, ведь он, как и Пикассо, оставался нетребовательным к пище, с той, пожалуй, разницей, что сосискам предпочитал селедку и черный хлеб.
Пикассо в бистро
По отношению к числу жителей Холма здесь существовало невероятно много бистро. Роллан Доржелес, составляя список тех, что посещали художники и поэты, перечислил не менее десятка, не считая табачной лавки на площади Тертр: «Смелый выпивоха», «Овернское консульство», «Отдых в Вифании», «Телеграф», «Старое шале», «Труба сухопутных стрелков», «Дружок Эмиль», «Бар у Фовэ», «Бускара», «Красавица Габриэлла»… Но художники заходили и в другие кафе, любые, совсем скромные, где питались рабочие, да еще кабачки, открытые только по субботам и воскресеньям для поднимавшейся на Холм «выходной парижской» публики.
Такое обилие кафе объясняется тем, что мастерские и меблированные комнаты были совершенно нищенскими и плохо приспособленными для жизни: посидеть в бистро было куда уютнее. Здесь было тепло даже зимой, так что можно было в свое удовольствие побеседовать с друзьями, заказав рюмочку всего за три су. Бистро на Монмартре — это не ресторан «Западня», это клуб для богемной публики.
Компания Пикассо отдавала предпочтение «Дружку Эмилю», расположенному в начале улицы Равиньян. Ходили сюда и Дюфи, и Модильяни. Известно, что Пикассо не употреблял спиртного; рано решив стать трезвенником, он до конца своих дней лишь изредка позволял себе вино, а в основном пил минеральную воду в изрядных количествах.
Залу в глубине «Дружка Эмиля» украшали кубистские композиции Гриса и Маркусси, выполненные поспешно, но впечатляюще. Панно Маркусси завораживающе действовало на Утрилло. Он часами разглядывал треугольники, ромбы и уходил взволнованный, не произнося ни слова. Обе картины исчезли, когда бистро перепродали и отремонтировали. Лишь по счастливой случайности помнивший их Поль Гийом вдруг увидел полотно Маркусси в доме терпимости в Санлисе. Оно висело в гостиной и служило объектом насмешек дамочек и их клиентов. Затем его купил Альберто Сарро; сейчас оно находится в Музее современного искусства.
