После того как 4-й полк прорвал оборону советских войск, пошел сильный ливень. Когда все внезапно затихло, полковник Тамада, который был до этого очень занят, руководя боем в роли командира танка, понял, что он и личный состав ero штаба остались одни. Без молнии, освещавшей поле боя, он не имел ни малейшего представления о приблизительном местонахождении его рот. Личный состав штаба вылез из своих машин и приступил к обсуждению сложившейся обстановки. Очевидно, что нужно было немедленно принимать меры по сбору полка, личный состав которого находился в темноте в радиусе 1000 м. Командир 4-й роты капитан Ин, двигавшийся позади танков Тамады и Огаты, подняв флаг, подал знак командиру взвода Суноучи. Тот с саблей в руках спрыгнул с башни своего среднего танка и побежал в сторону полковника. Приказ Тамады на сбор был подтвержден указанием Огаты на перегруппировку личного состава вокруг танка командира полка. Суноучи побежал обратно к своему взводу, чтобы сказать солдатам о том, что один из его сержантов был только что убит, предположительно противотанковым снарядом.
На первой стадии после сбора полка Тамада осуществлял контроль только 4 танков: своего, Огаты, Ина и Суноучи. Результаты атаки были под вопросом. Полковник был подавлен. Он заявил, что "поскольку проведение ночной атаки было полностью моей собственной идеей, в результате которой я потерял целый полк, вся ответственность за случившееся ложится только на меня". Огата вспоминал слова Тамады, которые тот произнес в унылом тоне: "Огата, что ты сейчас скажешь обо всем этом?" Заместитель Тамады знал, что имел в виду его командир. В гражданской войне 1877 года великий повстанческий лидер Такамори Сайго (Saigo Takamori) был смертельно ранен в живот, и, произнеся эти же знаменитые слова, попросил друга отрубить ему голову. Очевидно, Сайго сильно повлиял на Тамаду. Огата также был настоящим представителем рода самураев. Однако закаленный боем заместитель знал, что существовали и смягчающие обстоятельства. Точнее, это данная ночная операция была первым опытом такого рода для Тамады. Полковник, казалось, рассматривал сложившуюся ситуацию как возможно наихудшее положение. Данную оценку Огата не разделял, так как подразделения 4-й роты располагались не так уж далеко, а командир взвода 2-й роты Ниикура был уже там.
Заместитель решил развеять страх Тамады. Полковник рассказывал: "Когда я сказал Orare, что должен взять ответственность на себя, он ответил: "Пожалуйста, подожди еще немного. Я попытаюсь определить местоположение и собрать полк". Первое, что сделал Огата, отправил танк вместе с лейтенантом Ниикурой для установления контакта с остальными подразделениями. За ним последовали работники штаба. Позже Суноучи пошел пешком посмотреть, в каком направлении двигалась 1-я рота, так как был слышен шум гусениц танков. Заместитель, полный страха от того, что, оставшись вместе с Тамадой, он должен будет помогать ему покончить с собой, сказал, что хочет на время отойти вперед. Oгата шел пешком с двумя сержантами работниками штаба, несущими огромный японский флаг на бамбуковом шесте. Хотя флаг имел большое белое поле, заместитель понял, что таким образом он увеличил его видимость на дальность не менее чем 30 м. Однако его основное намерение не заключалось в том, чтобы собрать разбросанные тапки: "Я сделал это только ради своего командира, потому что хотел сделать что-нибудь, чтобы успокоить его, хотя знал, что использовать флаг для сбора разбросанных танков было не совсем эффективно". Пока сержанты шли с Огатой, они кричали в темноту "Ой! Ой!". Чтобы не позволить противнику уничтожить цель, осветительные патроны не использовались.
Через 20-30 минут танк Ниикуры вернулся, объехав территорию по кругу. Лейтенант осторожно выглянул из открытого люка башни. Вероятно, до того как Огата сумел поднять свой флаг, Ниикура открыл огонь из пулемета. Закричав на лейтенанта и требуя остановиться, заместитель Тамады и его люди смогли спастись от стрельбы и остановить Ниикуру. От лейтенанта Огаты он получил информацию, которая уже была ему известна: "положение действительно сложное, а танки разбросаны по всей территории!" Заместитель вернулся в штаб с сержантами и Ниикурой, принявшим решение успокоить полковника, используя аналитическую информацию: "Несмотря на то что детали нам не известны, наши силы успешно ведут боевые действия. Предлагаю объединить с нами 4-ю роту и другие известные нам подразделения". Дела пошли на поправку, как и ожидал Огата. Вопрос о самоубийстве больше не возникал.
Имея в распоряжении 4-ю роту Ина под артиллерийским огнем, который велся только с огневых позиций противника, расположенных далеко в тылу советских войск, Огата посоветовал, чтобы основные силы Тамады осторожно выдвигались в левом направлении и попытались сконцентрироваться в районе предполагаемого расположения 1-й роты Мацумото. Снаряды пролетали на высоте 50 м от танков и не представляли опасности для японцев. Но если бы противник скорректировал дальность огня, то подразделения полка были бы не способны вести оборону. Полковник согласился и вскоре из района, где Предположительно должна была действовать 1-я рота послышался шум. Прошло несколько минут и Суноучи узнал танки подразделения Мацумото, который пытался собрать свой личный состав и технику после прорыва на юг. Таким образом, Тамада смог еще раз включить в состав своего полка 1-ю роту.
С северного направления появились неопознанные танки с включенными фарами. Предчувствуя контратаку советских войск, Тамада и его личный состав приготовились к удару. К счастью для японцев танки оказались основной частью 3-й роты Тамаки, в число которой входили и отставшие военнослужащие 1-й и 2-й рот, сбившихся в бою направо от основных сил и двигавшихся по кругу все это время. Все подробности подобного развертывания сил были абсолютно новыми для растерянных работников штаба, который с начала боя потерял управление подразделениями. Когда Огата узнал, что Тамаки вернулся, он был "больше чем рад"; было очевидно, что к этому моменту собралась более чем половина подразделений полка. Что касается Тамаки, то он доложил, что его рота уничтожила подразделения полевой артиллерии советских войск, и спросил Тамаду, нужно ли захватить огневые позиции артиллерии противника. Поскольку полковника все еще волновала возможная контратака советских войск и так как ему был нужен каждый экипаж танка для удержания позиций, предложение Тамаки было отвергнуто.
Японские танки все еще находились в глубине обороны советских войск и по ним велся артиллерийский огонь. Огата говорил, что хотя интенсивность огня не была такой большой, как отмечалось в боевом журнале, все же опасность оставалась. Поэтому заместитель Тамады посоветовал начать отход. Между 1.30 и 2.00 часами ночи подразделения под руководством Огаты отодвинулись на тысячу метров к северо-востоку. По мнению Огаты, именно здесь личный состав полка узнал, что вышедший из строя горящий японский танк находился в составе роты Ито.
Вскоре после мыслей о самоубийстве Тамада снова обрел уверенность в себе и начал говорить о проведении новой наступательной операции на оставшиеся подразделения противника. Огата же ответил, что в связи со сложившимися обстоятельствами сделать это будет очень сложно. В полку, собравшему большую часть своих танков, ходили слухи о решении вывода войск ко второму сборному пункту. Рассвет, который должен был наступить через пару часов, непременно, раскрыл бы замысел японцев и вызвал заградительный огонь противника с западного направления. Вместо дальнейшего продвижения японским силам следовало отойти и перегруппироваться на исходном пункте переброски. В этом убедили Тамаду и приступили к выдвижению в линию колонн.
