Разум должен стать факелом, ос вещающим путь правителям и их государствам.
Ришелье. Политическое завещание Во многих отношениях Ришелье, истинный символ привилегированного поколения, символизирует переход Франции от эпохи барокко к эпохе классицизма. Поэтому «общественному мнению» нравится делать из него картезианца, последователя Декарта. Однако тщательный свежий анализ выявляет множество несовместимостей между министром-кардиналом и основателем современной философии[105]. Ришелье никогда не пытался быть оригинальным. В его время «философом» был не Декарт, а Аристотель. Ришелье не ждал «Рассуждения о методе» (1637), чтобы рассортировать свои мысли. Он интуитивно понял или почувствовал, что Берюль, а вслед за ним и Оратория ошибались, считая картезианскую критику солидной опорой для священников христианской веры (янсенисты, даже когда среди них появится Паскаль, все еще будут поворачиваться в сторону Декарта). Если вспомнить «рационализм» Ришелье — того Ришелье, которого Бремон считал стоящим ближе к суеверию, чем к ханжескому гуманизму, — он сильно напоминает «рационализм» его младшего соотечественника. Действительно, «для Декарта понимать — значит видеть с очевидностью и вниманием; для Ришелье понимать — значит действовать» (Ф. Гильдехаймер).
Общим между двумя гениями является частое повторение слова «разум». Использование этого слова как понятия мы могли бы назвать по-настоящему нелогичным. Изначально разум, которым пользуется Его Высокопреосвященство, происходит от Аристотеля, через посредничество святого Фомы Аквинского, а не от современных ему схоластов, в основном испанских, например, отца Франсиско Суареса. Можно «разделить задачи, методически продвигаться, решать их самым простым способом, чтобы прежде всего действовать в соответствии с разумом» (Ф. Гильдехаймер), можно желать и осуществлять все это, не будучи вольнодумцем или деистом; не заменять Бога «философов и ученых» Богом Авраама, Исаака и Иакова. Достаточно сказать томисту о разуме, чтобы предохранить себя от обвинения в лишенном священного характера рационализме. Кардинал знает это или чувствует, чувствует или догадывается. Добавив несколько «ссылок в прошлое», он может приукрасить свой кардинальский рационализм оттенком человечности.
Однажды оправданный, Ришелье может все свести к разуму, прибегать к практическому смыслу, иметь связь с чистым разумом, жонглировать рациональным, взывать к разумному. Пусть говорит или пишет, взывая к разуму, избегает законных споров, столкновений, затруднительных противоречий. Если кардинал без конца потрясает здравым смыслом, если богиня разума (богиня католическая) всегда на его стороне, то потому, что сей прелат — не перестающий удивлять — всегда прав. Если он часто использует понятие разумности (далекое от фантазий, утопий, крайностей, от вольности и тирании), это потому, что он воплощает благодаря Небу сдерживающий и благодетельный центризм, «средний путь».
Современники Людовика XIII не хотели, чтобы намерения министра воздействовали на хрупкое равновесие. Рациональность, разумность, чистый разум, разум практический — все это смешивается или сочетается. В результате получается двусмысленность, практически всегда благоприятствующая нашему кардиналу-философу. Он в общем-то является человеком здравомыслящим. Умный и хитрый, он пишет то в так называемой богословской сфере, то с историческими и политическими намерениями, а чтобы запутать следы, ежеминутно использует слово разум. Так и надо.
Что касается публичных дел, Ришелье остерегается обращаться к государственным интересам; мы знаем, что он считает это выражение слишком уничижительным. Итак, он часто говорит о государстве и мало о государственных интересах; очень часто просто о разуме. В своих религиозных текстах он не нуждается в самоограничении. Не оставляя без внимания веру, не отказываясь от традиции, не умаляя догмы, он использует и злоупотребляет разумом — как концепцией, так и словом, — что выглядит одновременно античным (восходя корнями к Древней Греции) и современным. Автор явно желает заставить забыть читателя о своем желании соединить, спаять, сцепить интеллектуальные и морально-политические понятия в аксиомы, представления и термины веры.
РАЦИОНАЛЬНОЕ И РАЗУМНОЕ
Ришелье, поднявший знамя разума, далек от того, чтобы самому всегда быть рациональным и разумным. Кольбер, более сдержанный, показывает себя более рациональным и бесконечно более разумным.
Все доводы в области публичных дел кажутся, таким образом, идентичными доводам, поддерживающим и обрамляющим церковь. Если министр-кардинал на самом деле имел семнадцать оснований посадить в тюрьму аббата Сен-Сирана, какой невежа, какой недовольный, какой нигилист осмелился бы оспорить наличие у него не только разумного, но и рационального характера; не только рационального, но и религиозного, легитимного и почти сакрального?
Тонкий формализм и небывалый семантический опыт позволили Его Высокопреосвященству изобрести оригинальную и утонченную форму теократии…
ВОСПИТАННИКИ КАРДИНАЛА
Это длинная и захватывающая история — история образования группы, помогавшей Людовику XIII и Ришелье управлять Францией.
Орест Ранум Эти фавориты заслуживают эпитета, которым пользуются по отношению к ним, описывая кардинала. Это были воспитанники Ришелье.
Орест Ранум У британского историка Ореста Ранума, справедливо считающегося одним из знатоков Франции эпохи барокко, возникла великолепная идея — оригинальная и ничуть не анахроничная — называть «воспитанниками Ришелье» членов правительства, то есть канцлера, хранителя печати, сюринтенданта, государственных секретарей, министров и иногда «низших советников». «Тесно связанные» и «работающие сообща», они, широко пользуясь царившим повсеместно «отсутствием разделения обязанностей», решительно поддерживали мысль и дело кардинала, попутно усиливая его влияние на монарха. Как уже было сказано, «воспитанников» кардинала было гораздо больше, чем те двое, кто остался в истории: отец Жозеф и Джулио Мазарини.
