Для своих апартаментов Анна заказала ночной горшок — судно, обитое красным тонким сукном, а сверху — малиновым бархатом, с медным тазом внутри. Был изготовлен также небольшой плетеный из камыша стульчик «в наволоках» — бумазейной[26] и атласной и ломберный столик пальмового дерева с обивкой из малинового бархата и золотым позументом с бахромой. Другой столик, орехового дерева, она попросила оклеить зеленым бархатом и обить золотым позументом, а еще один — переделать из четырехугольного в треугольный и на все столики сделать чехлы из зеленой тафты с фланелевой подкладкой.
В библиотеке Анна распорядилась покрыть пол шерстяными коврами, изготовить два шкафа и ширму желтого штофа, за которой стояла односпальная кровать. В «уборной палате» было поставлено «самое большое» зеркало в медной золоченой раме, а пол также застелен коврами. Сюда же она приказала доставить два ореховых кабинета[27] и установить односпальную кровать на четырех столбах, с малиновыми штофными занавесами и золотым позументом по борту, «таким манером и мерою, как имелась в Летнем доме в ея спальне». Кровать в марте 1741 года была доставлена, но заказчица велела переделать ее так, «чтобы против прежнего была в ширину более 6 вершков». На окнах уборной Анна приказала сделать ставни с крюками для запирания256. Кажется, принцессу уже перестала устраивать односпальная кровать, а ставни должны были уберечь от любопытных взглядов…
Рядом с апартаментами правительницы находились опочивальня и кабинет ее сына-императора. Младенец-государь жил там под надзором постоянно состоявшей при его особе «генеральши суперинтендантши» Анны Федоровны Юшковой и кормилицы Катерины Ивановой. В опочивальне стояли изготовленные по указанию матери императора две дубовые обитые парчой и тафтой колыбели с маленькими матрацами, подушечками и одеяльцами; еще одну «колыбель из прутьев» Анна Леопольдовна повелела сделать в сентябре 1741 года. Юшкова заказала для царя маленькие дубовые кресла и табурет; у стен стояли покрытые алым сукном скамеечки с пуховыми подушечками. Имелось и деревянное высокое кресло «на колесцах» — очевидно, таким образом маленький государь мог совершать выход к гостям257.
Младенец-император, не ведая о том, уже исполнял государственные обязанности — мать устраивала «аудиенции», вынося его к своим гостям, например шведскому посланнику Нолькену, и малыш кивал головкой незнакомому дяде. От его имени издавались указы и составлялись письма зарубежным правителям. «…Бог… изволил ее императорское высочество и любовь нашу, вселюбезнейшую государыню мать, великую княгиню и правительницу империи нашей 15 сего месяца пред полуднем от ее доныне имевшего супружественного бремяни милостиво разрешить», — извещал император Иоанн III своего испанского коронованного «брата» Филиппа V спустя два дня после рождения сестры, «благообразной принцессы и великой княжны российской» Екатерины258.
Для исполнения «служебных обязанностей» ему полагались кабинет и при нем «министерская комната», два покоя выделялись для советников и секретарей с переводчиками, «галерея в семь покоев» с зеркальными стеклами и два зала предназначались для разных придворных торжеств. Анна Леопольдовна посчитала необходимым и тут обновить обстановку. В апреле она через Левенвольде приказала в семи помещениях при галерее снять все прежние обои и сделать новые из французских и московских штофов разных цветов, с завесами, укладывая в два ряда золотым позументом «против того, как убрано в ея высочества опочивальне»; для каждого из этих покоев сделать по 12 стульев, обить их штофом под цвет обоев и обложить в два ряда позументом. Ремонт в императорских комнатах не прекращался: производились работы столярные, резные, малярные, золотарные, литейные, каменные (мраморные); делались печи и «камельки»; для живописных работ главный придворный художник и декоратор Луи Каравак требовал листового золота и пудами заказывал краски — «белил русских» и «немецких», лазури берлинской, охры, «бакану самого доброго», жженой слоновой кости, арпигиенту, киновари, «яри веницейской»[28].
А принцесса уже давала новые указания. 2 июня 1741 года в новоубранные покои возле галереи были поставлены четыре больших французских зеркала, прежде находившихся в комнате маленького государя. На обитые штофом стулья были пошиты чехлы. 30 июля Левенвольде объявил Камер-цалмейстерской конторе приказ правительницы: «…разос[т]лать в галерее на пол от дверей до трону сукно красное, шириною в 7 полотнищ, обложа кругом по борту позументом золотным средним, да сделать три кресла, из них одно, которое имеет быть поставлено на трон, обить бархатом пунцовым и по краям позументом в один ряд широким, в другой узким, и два, для отсылки на двор генерала адмирала графа Остермана, обить штофом малиновым в один ряд позументом золотным широким». Размах работ был таков, что мастеров не хватало и гофинтендантская контора требовала их из гвардейских полков и других учреждений; но те присылать специалистов отказывались под предлогом имевшихся «нужных дел».
Кажется, парадные апартаменты полюбились правительнице. Здесь, сидя на троне, царственный младенец вместе с матерью-регентшей давал аудиенции турецкому и персидскому послам, в галерее же устраивались маскарады. В одном из покоев был в октябре 1741 года поставлен выписанный из Англии бильярдный стол с зеленым сукном. Играла ли на нем сама правительница или ее приближенные, нам неизвестно.
Судя по сохранившимся хозяйственным документам, работы в апартаментах принцессы и прочих дворцовых помещениях шли постоянно. Однако жить в обстановке непрекращавшегося ремонта было не слишком удобно, и правительница имела другую «квартиру» в «адмиральском доме» — отошедшем казне дворце генерал-адмирала Ф. М. Апраксина. Там в 1741 году размещались фрейлины ее двора, «суперинтендантша» Анна Юшкова, врач и находились покои Анны Леопольдовны, ее мужа и сына-императора, дежурная комната генерал-адъютантов, рекетмейстерская, а также бильярдная и мыльня. Однако в декабре 1740-го — январе 1741 года в тамошней опочивальне правительницы также проводились живописные, столярные и резные работы.
Юного государя и его мать окружали многочисленные придворные. В мае 1741 года Анна Леопольдовна утвердила придворный штат императорского двора из 517 человек. Его «столпами» остались старые слуги почившей в Бозе императрицы — обер-гофмаршал граф Рейнгольд Левенвольде (с жалованьем 4188 рублей 30 копеек), гофмаршал Дмитрий Шепелев (получавший 2555 рублей 25 копеек), обер-гофмейстерина княгиня Татьяна Голицына (ей платили в год две тысячи рублей). Примечательно, что в списке отсутствовала должность обер-камергера, которую при Анне Иоанновне бессменно занимал Бирон. Молодая правительница не спешила заполнить вакансию; кажется, она собиралась даровать этот чин со всеми его дворцовыми привилегиями уже известному нам саксонскому посланнику графу Линару, однако не успела.
