Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
3) менять систему или подробности ее каждый день (например, для буквы пять цифр; одна система: первая цифра фиктивная; вторая система: последняя цифра фиктивная и т. д.).
Если менять хотя бы еженедельно а) ключ и б) такие подробности, то нельзя расшифровать».
Слабая стойкость советских шифров была обусловлена еще тем, что в правительственной криптологической школе Великобритании, созданной при Адмиралтействе в 1919 году, председателем секции, работавшей против России, служил русский криптолог Эрнст Карлович Феттерлейн (1873–1944), пожилой человек по прозвищу Фетти. В 1897 году он стал работать криптоаналитиком «Цифирного» комитета российского МИД и впоследствии стал личным царским криптологом. После революции он вместе с семьей переехал в Англию и там успешно «ломал» слабые советские коды и шифры.
Первые контакты с английской разведкой Э. К. Феттерлейн, вероятно, установил в 1909 году, когда вместе с русским царем Николаем II был в Англии. Анализируя факт получения английского гражданства Э. К. Феттерлейном и его братом Полем, также работавшим в криптослужбе Великобритании, можно предположить, что они получили его за выдающиеся заслуги, оказанные правительству Великобритании.
Интересно, что в 1915 году Э. К. Феттерлейн оказал существенную помощь дешифровальному бюро Радиостанции особого назначения (далее — РОН), заслуги которого перед радиоразведкой Балтийского флота в Первую мировую войну были отмечены двумя орденами.
На мысе Шпитгамн в устье Финского залива размещался один из первых в мире радиопеленгаторов, носивший в секретных документах название «Жандарм». На «Жандарме» группу Феттерлейна, который получил новую фамилию Попов, называли уважительно — «Черный кабинет» (далее — ЧК), и постепенно это название сделалось почти официальным. За несколько недель «Попов» и его сотрудники подвергли тщательному анализу тысячи перехваченных немецких радиограмм, с завидным упорством вылавливая в ворохе шифрованной «тарабарщины» крупицы закономерностей.
Наконец настал день (точнее — ночь), когда Э. К. Феттерлейн пришел в комнату дежурного и по прямой линии доложил начальнику Службы связи Балтийского флота контр-адмиралу А. И. Непенину о выполненной задаче. Так, спустя всего месяц гением российских дешифраторов был воссоздан германский шифроключ с алгоритмом его смены. С этого дня ЧК работал, как хорошо налаженный механизм. Каждые сутки в ноль часов немцы вводили в действие новый ключ, а всего лишь через час-полтора первые дешифровки уже лежали на столе начальника Службы связи.
Стоит отметить, что Николай II очень ценил Э. К. Феттерлейна как ведущего криптолога России, даже подарил ему перстень с огромным бриллиантом. Вероятно, Э. К. Феттерлейн разрабатывал для него и Александры Федоровны специальный шифр для обмена особо секретной информацией.
Можно только предполагать, но нельзя исключить вероятность того, что благодаря усилиям Э. К. Феттерлейна был искажен смысл последних трех шифротелеграмм, посланных в феврале 1917 года Александрой Федоровной Николаю II, в результате чего он отрекся от престола. Неслучайно, что Э. К. Феттерлейн, уже работая в английской разведке, резко отрицательно отзывался о Николае II, что было очень странно, поскольку он имел высокое воинское звание адмирала и неоднократно им поощрялся.
Благодаря Э. К. Феттерлейну и его английским коллегам правительство Великобритании читало значительную часть важнейшей русской дипломатической переписки во время англо-советских торговых переговоров. Перехваченная информация имела чрезвычайно важное значение.
Так, в самом начале переговоров в июне 1920 года В. И. Ленин писал заместителю руководителя советской торговой делегации Л. Б. Красину: «Эта свинья Ллойд Джордж пойдет на обман без тени сомнения или стыда. Не верьте ни единому его слову и в три раза больше дурачьте его». Дэвид Ллойд Джордж, премьер-министр Великобритании, философски отнесся к подобным оскорблениям. Однако некоторые из его министров отнеслись к этому иначе. Министр иностранных дел Джордж Натаниэл Керзон и военный министр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль, используя дешифрованную информацию о финансовой помощи газете «Дейли геральд» и английским «большевикам», а также о других формах советской «подрывной» деятельности в Великобритании и Индии, требовали выслать советскую делегацию и прекратить торговые переговоры.
Не желая «рушить» перспективу достижения торгового соглашения, Ллойд Джордж тем не менее посчитал необходимым отреагировать на праведный гнев своих министров, причина которого крылась в дешифрованных документах, свидетельствовавших о «подрывной» деятельности «большевиков». 10 сентября премьер-министр обвинил Л. Б. Каменева, прибывшего в Лондон в августе в качестве руководителя советской торговой делегации, в «грубом нарушении данных обещаний» и в использовании различных методов подрывной деятельности. Заместителю руководителя советской делегации Л. Б. Красину позволили остаться.
Л. Б. Каменеву же, который на следующий день должен был вернуться в Россию для получения новых инструкций, было объявлено, что ему не будет разрешено въехать назад в Великобританию. Ллойд Джордж заявил ему, что он имеет неопровержимые доказательства, подтверждающие выдвинутые против него обвинения, однако отказался сообщить, какие именно.
По-видимому, советская делегация все-таки поняла, что ее телеграммы были перехвачены и дешифрованы. А уже в августе Кабинет министров Великобритании дал согласие на публикацию части перехваченной информации. Восемь дешифрованных телеграмм, доказывающих, что советское правительство оказывало финансовую помощь газете «Дейли геральд», были переданы в редакции всех общенациональных газет, за исключением самой «Дейли геральд».
Для того чтобы ввести «большевиков» в заблуждение относительно источника информации и попробовать убедить их в том, что утечка произошла в Копенгагене в окружении советского дипломата М. М. Литвинова, этот материал был передан в газеты с условием ссылки на «нейтральную» страну. Однако газета «Таймс» не приняла условий игры. К крайнему недовольству Ллойд Джорджа, она начала свою статью со следующих слов: «Эти радиограммы были перехвачены британским правительством».
10 сентября 1920 года Л. Б. Красин написал из Лондона письмо В. И. Ленину:
«Еще в мае в бытность в Копенгагене по некоторым признакам я начал подозревать, что с шифрованной перепиской через Наркоминдел не все обстоит благополучно. В Англии мои подозрения укрепились, и в последующий мой приезд в Москву я обращал внимание тов. Чичерина на необходимость коренной чистки в соответствующем отделе… Дело не в провале шифра или ключа, а в том, что в Наркоминделе неблагополучие, так сказать, абсолютное и лечить его надо радикально… По-моему, поправить дело можно только созданием при Наркоминделе шифровального отделения независимо от самого Комиссариата и персонально подобранного из людей либо по партии, либо лично известных в течение десятка — полутора лет… Кроме того, надо завести особый ключ с Оргбюро или Политбюро и особо важные депеши посылать этими ключами, совершенно эпатируя К[омиссариа]т в деле их расшифрования. Не думайте, что все это излишняя мнительность, нет, дело обстоит очень серьезно…»
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
