Лопнувшие ванты извиваются на ветру и лупят по парусам и пушкам. Мачта гнется, как перышко, но судно выпрямляется, а уцелевшие ванты с трудом удерживают ее. Волны колошматят корпус, а Моган кричит Маджу:
– Якорь отдать!
Мадж перевалил якорь за борт. Пятьдесят фунтов железа плюхнулись в воду, канат побежал вслед. Я почувствовал, как якорь коснулся дна, потом еще один легкий рывок – он отскочил. «Цепляйся!» – приказывал я ему мысленно. Но он волокся по дну, мы вышли из гремящего туманного облака. Шхуна направлялась к утесам, к пляжу перед ними.
И тут якорь схватил. Штурвал вырвался из рук, «Дракон» быстро разворачивался по дуге. Дерево трещало, якорный канат натянулся струной, и судно остановилось носом к ветру под прикрытием Надгробных Камней. Мы торчали в компоте из бурых водорослей этак в двух корпусах от кромки пляжа.
Волны грозно катились, раскалываясь и взбивая пену, но достигали нас уже укрощенными, окончательно угасая в водорослях. И над темными силуэтами Надгробных Камней висели пестрые переливающиеся радуги.
Моган хлопнул меня по плечу.
– Молодец, отличная работа! – воскликнул он.
К нам подошла Мэри, Мадж и Дашер поднялись на мостик. Мы стояли тесной группой, любуясь возникающими и исчезающими радугами. Не верилось, что там смогло проскочить судно.
– Но… как якорь удержался в песке?
– Он не смог бы удержаться в песке. Там не песок. Мы зацепились за останки. Скелет судна.
– Какого?
– «Небесного Острова».
Холодок прошел по спине. Судно, которое когда-то едва не унесло меня с собой в пучину, теперь спасло мне жизнь. Как будто замкнулось гигантское таинственное кольцо. Мелкую сухопутную крысу смело когда-то с палубы брига, а теперь за кости его скелета зацепился моряк, капитан другого судна. Сколь долгим оказался путь> приведший меня туда, откуда он начался!
Здесь, покачиваясь в безопасности над затонувшим «Небесным Островом»> можно было дождаться благоприятного ветра для возвращения в Лондон. Дядя Стэнли, Фримэн и Беттс выздоровеют. Дашер вернется домой в Кейт и однажды – в этом я не сомневался – отправится обратно на Кулебру за своей бочкой золота. Я часто буду вспоминать о Горне, глядя на его модели обреченных парусников. Его сундук всегда будет сопровождать меня.
Мне хотелось, чтобы Мэри тоже сопровождала меня по всем океанам мира. Я уже собирался попросить ее об этом, но она успела заговорить раньше.
– Джон, – сказала она, – пойдем домой. В Галилею.
Я вспомнил ее дом в отдалении, за утесами, ее садик в память погибших людей и парусников. Вспомнилась конюшня, пони, на котором она носилась по пустоши. Время изменило меня, но она осталась прежней. Конечно, из нее получился классный гребец, но корни ее так же неотделимы от корнуольской почвы, как и цветы, за которыми она ухаживала. И она так же не могла покинуть взрастившую ее землю, как я не мог на ней осесть.
Она вздохнула и уперлась в меня лбом:
– Тебе нужно оставаться на судне, так ведь?
– Да. – Предстояло убрать паруса и заменить ванты, заняться мачтой, выполнить сотни других неотложных дел. И это надолго.
Мэри улыбнулась:
– Ты ведь не можешь остаться на суше, Джон Спенсер?
– Нет. Но однажды я вернусь.
И я не шутил. Я стремился к этому всем сердцем.
Примечание автора
Описанные события происходят в начале 1803 года, когда все легендарные пираты давным-давно исчезли с морских просторов. «Дракон» вышел в Вест-Индию через 115 лет после смерти Генри Моргана и через 85 после того, как умер Черная Борода. Капитан Кидд отправился на виселицу в 1701 году, до конца утверждая, что не сделал ничего плохого. «Я – наиневиннейшая личность из всех них»,- заявил он судьям, пославшим его на эшафот.
Эта фраза изобличает Кидда как убийцу английского языка, но вряд ли он был таким ужасным пиратом, грозой семи морей, как описывает его легенда. Родившийся в Шотландии, разбогатевший в Нью-Йорке, благодаря удачной женитьбе и бизнесу, Кидд вернулся в Британию в конце 1600-х, желая стать королевским капером. Вместо этого он связался с группой политиканов, сплошь лордов, герцогов и графов. Они согласились снарядить его для путешествия в Индийский океан, где он должен был грабить французов и пиратов, которые сами грабили английских купцов. Король Вильям III лично благословил этот план.
Кидд сначала отправился в Нью-Йорк, затем вокруг мыса Горн. Команду его растащили вербовщики, многих матросов он лишился из-за болезней. Пришлось набрать лихих оборванцев, которым была обещана доля добычи. Так как добыча не шла в руки, команда начала бунтовать. Несмотря на проблемы, Кидд старался не преступать сомнительных законов, в рамках которых он действовал. Он поднял французский флаг, чтобы попасть на борт судна «Кведагский Купец», и обманом вынудил капитана предъявить ему французский паспорт – все, что нужно было Кидду, чтобы объявить судно своей законной добычей. Кидд оставил свое судно, к тому времени разваливавшееся, и далее отправился на «Кведагском Купце».
В 1699 году, менее чем через три года после отплытия из Англии, Кидд прибыл в Вест-Индию, где узнал, что английское правительство объявило его пиратом. В отчаянии он отправился на Испаньолу и бросил якорь в удаленной бухте. Пиратский купец купил у него остатки имущества вместе с судном. Кидд приобрел шлюп, погрузил на него несколько сундуков с золотом и направился в Нью-Йорк, надеясь вернуть свое доброе имя или купить свободу. Вместо этого его арестовали по обвинению в пиратстве и отправили в Англию.
Французский паспорт с «Кведагского Купца», который мог бы его спасти, таинственным образом исчез. Кидд намекал на соглашения с политиками и королем, но до конца сохранил лояльность в отношении своих нанимателей, и в награду за свое молчание был повешен. Веревка лопнула, и его повесили вторично. Затем тело его вымазали смолой и подвесили в цепях для всеобщего обозрения.
Золото, которое Кидд привез с собой в Нью-Йорк, было прихвачено из различных тайных хранилищ. Всего с ним было на 14 000 фунтов стерлингов золота, крохотная доля тех баснословных 400 000 фунтов, которые приписывала ему молва. Такая крупная недостача привела к тому, что еще многие зарабатывали деньги на последовавших поисках спрятанных сокровищ. Даже президента Франклина Рузвельта захватила эта золотая лихорадка. Но никто ничего так и не обнаружил.
Наиболее распространенная версия легенды утверждает, что он спрятал свои сокровища где-то на восточном берегу Северной Америки. Он высадился между Вест-Индией и Канадой со всеми своими сокровищами и зарыл их глубоко в земле.
Но что, если он спрятал клад, прежде чем отправился в Нью-Йорк, даже до прибытия на Испаньолу? Он мог найти пустынный остров с удобной гаванью где-то в Карибском море. Что, если он посетил Кулебру?
Остров этот был на его пути. Его холмистый рельеф, извилистая береговая линия с единственной удобной гаванью удивительно напоминает Остров Сокровищ, описанный Робертом Льюисом Стивенсоном. Если и хранится где-нибудь спрятанный клад, то почему не на Кулебре?
